Край, куда не дойдёшь, не доедешь

Под утро наши путники остановились в каком-то овраге и поспали часа два или три. Проснувшись, двинулись дальше. В Мехелен прибыли на следующий день к вечеру. Никлас распряг лошадь и поставил бричку на площадке, специально отведенной для такого кочевого люда.

— И вынослива же эта кляча, — удивлялся он.

Они пошли посмотреть город. Давать здесь концерты Никлас не собирался, он хотел скорее добраться до долины Мааса, что начиналась к югу от Намюра. Когда-то он бывал в этих местах и уверял, что в тамошних деревнях самое раздолье для бродячих музыкантов. К тому же именно там можно было что-нибудь узнать о мамочке Женни, если край, который помнила Элен, действительно был парком вокруг какого-нибудь замка: замков в этой долине имелось множество.

— Вот я и возвращаюсь назад, — вздыхал Гаспар.

— Ты еще мало повидал, — невозмутимо отвечал Никлас. — Мы с тобой поднимемся на самую высокую башню, тогда поговорим.

Они вышли на площадь, посреди которой возвышалась колокольня собора. Чудовищно огромная, она нависала над головой, словно в кошмарном сне, но стоило поднять глаза и увидеть, как ее силуэт устремляется в небо, — и башня завораживала своей красотой, которая, казалось, уже не принадлежала земле. Площадь в этот час была почти безлюдна. Лишь редкие туристы сидели за столиками открытых кафе или бродили вокруг лавочек, где продавались открытки. Никлас остановился с мальчиками посередине площади, как будто собираясь что-то им объяснить. Но он молчал, и было непонятно, чего же он хочет.

И тут на башне зазвонили, запели колокола. Словно в неподвижном воздухе рассыпалось множество голосов — чистых, ясных, и не человеческих вовсе, а каких-то неземных.

— Вы и не знали, что такое есть на свете, — сказал Никлас. — Есть и такое, есть. Жизнь состоит не только из приключений и невзгод, Гаспар, сынок. С земли можно услышать песни в небесах.

Гаспар вздохнул:

— Но какой нам от этого толк?

— Надо учиться слушать, — отвечал Никлас, — даже если тебе это вроде ни к чему. Слушать и смотреть. Идемте, поднимемся на башню.

Они вошли в собор, и ризничий проводил их к лестнице, ведущей на колокольню. Оказавшись на самом верху, они увидели раскинувшийся внизу Мехелен, пересеченный и опутанный рукавами небольшой речки под названием Даль.

— Смотрите хорошенько на предместья, — сказал Никлас, — вон на то озеро, на деревни, там, подальше. Если ты хочешь найти то, что ищешь, Гаспар, научись узнавать приметы, разбросанные повсюду на этой земле. Смотри внимательно на сады, на парки, цветники, перекрестки дорог. Мало кто знает об этих приметах, а говорят о них еще меньше. Может быть, край Элен сам явится тебе в одном из незнакомых уголков, каких тысячи и тысячи в наших местах.

— Но как мне разобраться во всем этом, с чего начать? — испугался Гаспар.

— За одним знаком следует другой, — отвечал Никлас. — Мир велик, но все в нем связано.

Гаспар не был еще готов последовать советам Никласа, хотя его, как и Людовика с Жеромом, поразило многоликое великолепие раскинувшегося внизу города и окрестностей. Слишком много нетерпения было в душе мальчика, и он уже готовился к новым приключениям.

В следующие две недели маленькая труппа вышла к берегу Мааса и двинулась вверх по течению, подлаживаясь к неспешному шагу старой кобылы, которая могла идти трусцой без отдыха много часов подряд, несмотря на свой изможденный вид. Музыканты шли через города и деревни, через леса и рощи, вверх и вниз по холмам, где желтела пшеница и зеленела свекольная ботва. Поскрипывали колеса брички, стрекотали в траве кузнечики.

Только миновав Намюр, Никлас решил всерьез заняться продажей песен. Они выходили на базары и долгие часы простаивали под открытым небом, наигрывая мелодии, а Гаспар подпевал и предлагал ноты собравшимся зевакам. Постепенно путники продвигались на юг, и Никлас никогда не упускал случая подняться с мальчиками на колокольню, дозорную башню или еще какое-нибудь высокое сооружение, откуда открывался вид на окрестности. Они видели немало замков и парков. Многие выглядели достаточно необычно, чтобы можно было дать себе труд справиться там о мамочке Женни, молодой женщине, которая, вероятно, бежала из этих мест в начале войны с маленькой светловолосой девочкой на руках.