Козьма Прутков и его друзья

И наконец Владимир Михайлович Жемчужников, самый юный из всех «опекунов» Пруткова, стал организатором и редактором публикаций вымышленного поэта. Это он подготовил «Полное собрание сочинений» директора Пробирной Палатки, да и сама эта должность, а следовательно, львиная часть биографии поэта-сановника, придумана им.

Как-то жаль раскладывать Козьму Пруткова на составные части. Пользуясь сохранившимся архивом Алексея Жемчужникова, где на стихах Козьмы Пруткова есть пометки об их принадлежности, нетрудно было разнести творчество этого поэта по отдельным авторам. Сложнее определить тех, кто написал вещи, не имеющие пометок, а в иных случаях и невозможно, потому что создавались они чаще всего сообща.

3

Многие упрямо стараются превратить Козьму Пруткова в обыкновенного пародиста и отыскали уже немало поэтов и их стихотворений, послуживших ему образцами для «подражаний», но при этом как-то забывается и стирается гениальный образ директора Пробирной Палатки. А ведь это главное.

Да и сами пародии вовсе не «высмеивают» того или иного уважаемого поэта, а чаще оказываются забавным отражением целых литературных течений и явлений, в них косвенным образом воспроизводятся умонастроения общества. Порой они достигают такой силы и универсальности, что теряется ощущение времени — никто и не вспоминает обстоятельств, при которых они написаны, Прутков становится нашим современником.

Редко делались попытки определить сущность и приметы русского юмора. IOmojd вообще с трудом поддается исследованию. Мне доводилось писать в своей книге о югославском юмористе Браниславе Нушиче, как мгновенно исчезает все смешное, лишь только повиснет над бумагой перо исследователя.

Козьма Прутков — одно из воплощений нашего национального юмора. Он настолько своеобразен, так крепко привязан реалиями к родной земле, что при переводе его на другие языки встают порой неодолимые трудности.

Когда-то Козьма Прутков был еще смешнее. Время стерло во многом его злободневность, но остались тонкости языка, высшая культура его, приобретаемая не учением, а рождением в русской среде и крещением в купели русской языковой стихии.

Своим талантом Козьма Прутков обязан прежде всего Алексею Константиновичу Толстому. Известно, что им написаны «Юнкер Шмидт», «Мой портрет», «Эпиграмма № I», «Память прошлого», что другие стихи Пруткова писались им сообща с Алексеем Жемчужниковым. Рифмы Толстого безупречны, поэзии в них — бездна, остроумия — тоже. Существуют серьезные подозрения, что и афоризмы задуманы и, в основном, написаны им же.

Именно талант придал такую весомость имени Козьмы Пруткова. Не так ли бывало и с некоторыми поэтами — несколько действительно талантливых и нашумевших вещей тянут за собой собрание сочинений, в котором заодно снисходительно помещается все остальное, посредственное и серое? Правда, у Козьмы Пруткова серого очень мало — камертон изобличал фальшь очень быстро, да и сам образ неусыпно стерег свою цельность.

В том-то все и дело, повторяю,— в образе. Замечательную находку сразу оценили не только ее авторы. В веселую и умную игру включились и поддержали ее самые талантливые люди того времени, каких бы разнородных взглядов они ни придерживались. Достоевский и Некрасов, Салтыков-Щедрин и Дружинин, Добролюбов и Чернышевский... Это был оглушительный успех!

Правила игры предусматривали достаточную степень свободы толкования их и были пародией на сам процесс творчества.

Создатели Козьмы Пруткова оставили его дела в таком состоянии, что невольно напрашивается их продолжение. В мир и миф Пруткова приглашаются все желающие — бери, используй, фантазируй дальше. Универсальность их юмора, тонкого и одновременно многослойного, не могла не привлекать умнейших людей многих поколений.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

По материнской линии род А. К. Толстого и братьев Жемчужниковых восходил к украинскому казаку Григорию Розуму, что жил в начале XVIII века на хуторе Лемёши, у самой дороги из Чернигова в Киев. Казак был буйным гулякой и под пьяную руку любил говаривать о себе: «Гей! Що то за голова, що то за розум!», отчего и получил свое прозвание. Его сыновья, Алексей и Кирила, пошли в мать, умную и рассудительную Наталию Розумиху.

Судьба им была уготована необыкновенная, и, может быть, началом их восхождения на вершину почестей следует считать тот день, когда Григорий Розум возвратился из шинка и застал сына Алексея с книгой в руках. Подростка определили в пастухи, но он тайком ходил учиться грамоте к дьячку соседнего села Чемер. Пьяного отца один вид книги привел в ярость, он схватил топор и бросился на Алексея, а тот, пометавшись по двору, едва успел выскочить за ворота... Брошенный вслед топор вонзился в столб.

Домой Алексей больше не возвращался. Он поселился у того самого дьячка, что обучал его грамоте, пел в церкви. Вырос Алексей в молодца, чернобрового, стройного, наделенного типичной украинской смуглой красотой.