Козий Бог (СИ)

- Ага, он сам их так называет. Типа ритуал, всё такое. Круто, да? Типа сделал татушку и всё, ты уже особенный, типа будто в ордене каком состоишь.

- И где Григорий Арамисович сейчас?

Шпанёнок недоверчиво посмотрел на Пашу.

- Павел Антонович, а вы в курсах, что вы в розыске за убийства?

- Сейчас будет на одно больше, если не скажешь, куда Григорий Арамисович делся.

- Минут десять назад уехал, - стушевался Женя-Пуля и даже выпустил драгоценный каталог.

- А куда уехал?

Женя-Пуля пожал плечами, но ответила девица-администратор, сидевшая у окна, куда не доходил свет лампы. Лицо её озаряло голубоватое сияние от ноутбука.

- Да у него где-то дачный участок. Вроде коз разводит, только где не знаю. Или может к клиенту. Он иногда выезжает.

Подумав, Женя-Пуля написал адрес дачи Григория Арамисовича.

Взглянув на листок, Паша нахмурился. Этот адрес он знал. Участок много лет пустовал, находился на отшибе, несколько раз местная шпана разжигала там костры, один раз - поножовщина. А теперь, стало быть, хозяин объявился.

- Ладно, бывайте. - И уже уходя, Паша обернулся и добавил: - Чтоб завтра к вечеру список всех, кому накололи такие рога, скинул мне на электронку. Понял, пацан? Адрес помнишь, да? Если забыл, у матери своей в бумагах посмотри. И чтоб ни слова никому.

- Так точно, Павел Антонович, - шпанёнок шутливо отдал честь. И когда Паша ушёл, а следом за ним и смущённый клиент, Женя-Пуля ещё долго сидел и смотрел в чёрное окно, где горел одинокий уличный фонарь.

Паша ехал по знакомой дороге, по зверосовхозу, проехал мимо "теплиц" с песцами Михи, прополз по ухабам вдоль кладбища и остановился. Съезд с главной дороги порос высокой густой травой, кое-где торчали одинокие ветки ежевики, в свете фар похожие на когтистые лапы. Паша достал из багажника ружьё. Проверил: заряжено дробью.

Дом Григория Арамисовича прятался за зарослями. Колючие веточки сладкой малины поднимались по забору, цепляясь за вылезавшие из гнёзд ржавые гвозди, чёрная облепиха топорщилась рыжими гроздьями. В доме горел свет. За занавеской мелькнула косматая тень.

Паша хотел перелезть через забор, но увидел, что на штакетинах висят мешочки. Один раскрыл - барвинок и аир. Нечисть отгоняет. Как у Маши. Присмотревшись, Паша понял, что мешочки-обереги висят на каждой штакетине. Где-то повыше, где-то пониже, чтобы злоумышленник их сразу не заметил.

В темноте нащупал калитку. Не заперто, только кольцо из проволоки накинуто на две штакетины, соединяя забор и калитку.

Овод тихо завыл.

В темноте паслись бессонные козы. Луна бликами отражалась от их рожек, а в хитрых глазах бесновались огоньки.

Дверь дома отворилась и выпустила поток света, а вместе с ним и чёрную косматую тень.

- Кто здесь? - крикнул Григорий Арамисович в темноту. Голос звучал низко и грубо, как задыхающиеся удары о наковальню.

Паша замер. Свет до него не доходил, но стоит только открыть пошире дверь.

Затаить дыхание. Не шелохнуться... Овод выбежал на свет, приманенный неуловимым запахом еды, выползшим из дома.

- А, это вы, заходите, - бросил в темноту Григорий Арамисович и скрылся в доме, не захлопнув двери.

Когда Паша открыл калитку и неуверенно, не опуская ружьё, направился к дому. Наступил и раздавил куст спелой клубники, почувствовал, как сочная мякоть ягоды разминается у него под ботинком.

Поднявшись по мшистому, обросшему подорожником крыльцу, Паша замешкался перед порогом. Почувствовал некую силу, незримую, но которая как стена стояла на входе и не пропускала дальше. Из дома на террасу вновь вышел татуировщик. Увидев затруднения Паши, он с лёгкой усмешкой протянул волосатую руку с толстыми пальцами.

- Под порогом закопаны мои пращуры. Вы без моей помощи не перейдёте. Они охраняют дом от всех чужаков.

Паша колебался, но всё же пожал протянутую мохнатую руку. И ощутил колебания в воздухе: невидимая стена опустилась. Дышалось легче. Из дома повалил жар печной. И перешёл через порог.

В тёплом доме пахло сухими травами. Серая коза с бронзовыми рожками лежала у печи и жевала сено.

- Я всё думал, придёте вы или нет, - Григория Арамисовича, казалось, не смущало, что Паша направлял на него ружье. Он улыбнулся. Под глазами лежали тёмные тени, сетью расходились морщины по загорелой обветренной коже. На висках топорщились чёрные волосы, мохнатые брови не нависали над глазами, а будто наползали на лоб. Чёрная с проседью копна волос была перетянута верёвкой.

Григорий Арамисович разливал чай с ароматом еловых шишек.

- Угощайся, - снял с печи поднос с глиняными горшочками, из которых шёл аромат тушеного мяса и картошки, а по краям подноса присохла солома, верно, осенью на подносах сушили грибы.

Паша, наконец, опустил ружьё.

- Кто вы?

- А вы?

- Я - майор.

Григорий Арамисович покачал головой.

- Вы не майор, это не ваше место, - помолчал. - Татьяна Натановна, баба Таня, как вы её называли, юродивая, рассказывала мне о Козьем Боге. Я ей не верил, пока сам с ним не повстречался, - произнёс татуировщик.

Паша недоверчиво пододвинул к себе чашку чая.

- Ну?