Козий Бог (СИ)

И Маша кивнула. Каждую осень она видела, как взрослые забивают кур и кроликов, и те уже больше не кудахчут и не бегают по травке. А потом кур ощипывают, с кроликов снимают шкурки, которые потом выделывают и продают на шубу. И Маше вовсе не хотелось, чтобы и ей топором голову отрубили, а из кожи сделали шубку.

И теперь Маша вспомнила, что значит бояться. Белые чудовища смотрели на неё чёрными глазами. И страх разливался по телу. Холодный ветер бил в спину, подталкивая к острым рожкам, подталкивал и протяжно выл, кричал и бесновался. Осока и камыши шептали тёмные заклинания и Маша слышала: "Возьмёт твою душу, ты станешь тенью, как мы, но у тебя не будет даже голоса, как у нас. Ты растворишься в пустоте. И никто не услышит твоего крика". Так шептали камыши на холодном ветру.

- Всё это глупости, - сказала Маша. - Детские сказки.

Но баба Таня всегда посыпала солью-защитницей и порог и подоконники, развешивала куклы Кубышки с барвинком, аиром и другими травами и рисовала символы на двери, чтобы нечистая сила не ворвалась в дом. И Маша так делала. Как только вернулась в деревню, так и начала солью посыпать и мешочки развешивать.

Маша попыталась обойти стадо коз. Сошла с бетонных плит, ступила на мягкую почву, проминающуюся, топкую. Зашагала между стрелками рогоза, чёрными наконечниками бьющими по лицу.

Зацепилась за корягу, упала. Сухая трава царапнула по ладоням. Из-под коленки выскочила лягушка и - шлёп-шлёп - поскакала прочь.

- Осторожнее, - кто-то протянул руку, с толстыми пальцами, обросшими седыми длинными волосами, с острыми ногтями и чёрной грязью под ними.

Молоко из бидонов пролилось и теперь впитывалось через жёлтую, придавленную к земле траву, впитывалось в землю.

- Спасибо, - прикоснулась к руке, поднялась, взглянула в лицо. - Ах...

Крик застыл в горле.

За столько лет этот человек ни капли не изменился. Всё то же звериное, козлиное лицо с густыми белыми бровями, и завихрениями рогов у висков.

Маша хотела вырваться, убежать прочь. Но мужчина крепко сжимал её руку. Его ладонь теперь стала холодная и шершавая.

- Ты - меченая - куда бежишь?

Колени подогнулись от страха. Маша вновь упала.

Помнила. Всё помнила. И про бабу Таню, и про сторожа, её мужа.

Маша помнила, как вечером, когда дедушка заснул крепко (весь день дрова к зиме рубил, умотался), а бабушка приняла лекарства, в тот вечер Маша сбежала из дома и зашагала в зверосовхоз. Хотелось встретиться с козами и доказать им, что она не боится! А доказать нужно было. Во-первых, всего неделю назад она уже встречалась с белыми бестиями, и тогда они своими боднучими рожками загнали Машу на старое поваленное дерево, на котором она просидела до вечера, замёрзла до чёртиков, как-никак ветер к вечерней грозе дул, простудилась и до сих пор с соплями ходила. Во-вторых, в тот день Паша и его друзья застукали, как Маша трясётся от ужаса, а козочки пасутся внизу. И за неделю они до слёз задразнили простудившуюся Машу то трусихой, то ведьмой, потому что по-своему истолковали сказку бабы Тани. Кого боднут козочки, тот станет ведьмой, которая может то человеком обернуться, то козой. А мальчишки были уверены, что козы Машу боднули. А ещё им кто-то добрый рассказывал, что ведьмы боятся пиявок. И следующим утром они с литровой банкой пиявок поджидали Машу у калитки. Едва она вышла, как мальчишки выпрыгнули из-за куста и вылили ей за шиворот банку с чёрными жирными гадинами. Маша испугалась. Она вообще была очень трусливой девочкой. И испугавшись, побежала к бабушке... А мальчишки ей вслед кричали: "Ведьма-трусиха!" И смеялась. И решила тогда Маша всем непременно доказать, что ничего она не боится, что она самая смелая и бойкая девочка на деревне. И пошла вечером в зверосовхоз коз искать. Когда она нашла их загон, уже жёлтая луна нависала низко на чёрном небе, с которого вдруг пропали все звёзды.

Козы мирно спали.

"Не такие они уж и страшные", - подумала Маша и стала перелезать через ограду. - "Я сейчас их поглажу, потренируюсь. Они ко мне привыкнут. А завтра я мальчишкам покажу, как я ни капельки их не боюсь".

"Это что ты тут делаешь?" - спросил голос в темноте. Маша так и застыла с поднятой на первую перекладину ногой, обернулась, но никого не увидела.

"Кто здесь? Вы хозяин козочек? Извините, я не нарочно. Просто хотела убедиться, что они не страшные".

"Да, они не страшные. А я?"

Из ночи вышел рогатый и косматый.

"Я страшный, Машенька?" - протянул мохнатую руку с мохнатыми пальцами и острыми ногтями.

Маша закричала и побежала. Бежала, бежала, по старой разбитой бетонке, падала, вскакивала, бежала с разодранными коленками.

Упала. Нога запуталась в высокой траве, и ледяная роса брызнула в лицо как слёзы. А хозяин коз всё ближе подходил. Цок-цок - делал копытцами, и тень отбрасывал чернее ночи, да такую, что даже звёзды на небе потускнели. Маша зажмурилась, чтобы не видеть, как он её душу заберёт.

Раздался выстрел. Топот. И страшный нечеловеческий вопль. Цок-цок, шлёп-шлёп по болоту.

Маша осторожно открыла глаза. С ружьём стоял сторож Степан. Муж бабы Тани.