Козел отпущения

Почему духовные сыновья, то есть ученики, подражатели, станут судьями своих учителей и образцов? Греческое слово «судьи» – это kritai; оно несет идею кризиса и разделения. Под воздействием миметических эскалаций внутреннее разделение всякой «сатанинской» общины обостряется; различие между законным и незаконным насилием слабеет; изгнания становятся взаимными; сыновья воспроизводят и усиливают насилие своих отцов с результатами всякий раз более плачевными для всех; поэтому в итоге они понимают пагубность отцовского примера и проклинают собственных отцов. Обо всем предшествующем они, как и мы сами сегодня, выносят негативное суждение, тоже подразумеваемое в слове kritai.

Сначала казалось, что из нашего текста вытекает идея, будто существует божественное насилие и что оно – самое сильное из всех; эта идея даже эксплицитна, как и в тексте о чуде в Гадаре, но на определенном уровне истолкование инвертируется, и мы понимаем, что божественного изгнания вообще не существует – или, точнее, что оно существует только для гонительской репрезентации, для духа взаимных обвинений, иначе говоря – для самого Сатаны. Сила изгнания всегда происходит от самого Сатаны, и Бог не имеет с ней ничего общего; ее более чем достаточно, чтобы положить конец «царству Сатаны». Это люди, разделенные своим миметизмом, «одержимые» Сатаной, взаимно изгоняют друг друга до полного истребления.

Но если разделение против себя самого (миметическое соперничество) и изгнание изгнания (механизм козла отпущения) суть не только принципы разложения человеческих обществ, но и принципы их сложения, то почему Иисус никак не учитывает этот второй аспект во всех этих фразах, возвещающих только разрушение, фразах чисто апокалиптических? Может быть, я ошибаюсь, полагая, что нашел в этом тексте парадокс о миметическом насилии как об источнике не только беспорядка, но и порядка? Может быть, текст как раз настолько грубо полемичен, бессознательно миметичен и низменно дуалистичен, как это кажется при непосредственном прочтении, за которое поспешно хватается недобросовестная лень и которое она не пытается превзойти?

Кажется, что Сатана никогда не прекращает изгонять Сатану и нет причин, по которым бы он это прекратил делать в обозримом будущем. Но Иисус говорит так, как если бы сатанинский принцип исчерпал свою упорядочивающую мощь и как если бы всякий социальный порядок теперь должен пасть под собственным беспорядком. Принцип порядка в наших первых двух фразах лишь упомянут посредством стилистического эффекта, как если бы речь шла о вещи более или менее завершенной, обреченной на разрушение, что и составляет единственное эксплицитное сообщение, единственное доступное большинству читателей.

Обозначение порядка имеется, но как раз из-за своего наличия в данном и в других евангельских текстах он и может упоминаться лишь как что-то остаточное. Почему? Потому что насильственный порядок культуры, повсеместно разоблачаемый в Евангелиях – прежде всего в Страстях, но также и во всех текстах, которые мы прочли, включая и этот, – не может пережить своего разоблачения.

Учредительный механизм, механизм козла отпущения – изгнание насилия насилием – делается устаревшим, недействительным, как только он разоблачен. Он уже неинтересен. Интересно Евангелиям будущее, открытое для человечества этим разоблачением, то есть концом сатанинского механизма. Если козлы отпущения уже не могут спасать людей, если гонительская репрезентация рушится, если в застенок проник луч истины, то это не плохая, а хорошая новость: Бог насилия не существует; истинный Бог не имеет ничего общего с насилием, и теперь он обращается к нам не через далеких посредников, а напрямую. Сын, которого он нам послал, един с ним. Настал час Царства Божьего.

«Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие». Царство Божие не имеет ничего общего с царством Сатаны и с царствами мира сего, основанными на сатанинском принципе разделения против себя самого и изгнания. Царство Божие не занимается никакими изгнаниями.

Иисус соглашается обсуждать свои собственные действия в терминах изгнания и насилия, потому что это единственные термины, которые его собеседники способны понять. Но делается это только ради того, чтобы сообщить им о событии, которое несоизмеримо с этим языком. Если я Духом Божиим изгоняю бесов, значит, скоро не будет речи ни о бесах, ни об изгнании, так как царство насилия и изгнания прямо сейчас идет к своему краху. Царство Божие достигло до вас. Слушатели прямо окликнуты. Это Царство приходит как молния. Подобно жениху неразумных и мудрых дев, оно долго медлило, но внезапно явилось.