Ковчег спасения

Вольева подумала, что капитан может и в самом деле за нее переживать, хоть в это и с трудом верится. Конечно, ему одиноко здесь, а она – единственное существо, с кем можно нормально, по-человечески пообщаться. Но ведь она раскрыла его преступления и наказала за них, превратив человека в звездолет. Не могут капитанские чувства быть однозначно дружескими. Уж не лукавит ли он?

Вольева докурила. Повинуясь внезапному импульсу раздражения, сунула окурок в голову роботу, между парой торчащих металлических пластин. Окурок полыхнул оранжево.

– Дрянная привычка! – обругала себя Илиа.

Она села в похожий на змеиную голову шаттл – в таком Хоури с Торном исследовали ингибиторскую активность вокруг газового гиганта. Капитан уже запустил системы маленького судна, подогнал его к шлюзу. Шаттл пострадал при встрече с черными машинами в атмосфере Рух, но повреждения без труда удалось исправить наличными средствами. В любом случае они были не настолько серьезными, чтобы помешать короткому вылету.

Вольева уселась в кресло пилота, подключилась к системе управления. Капитан поработал отлично, даже баки заправил под завязку, хотя пролететь надо было всего пару сотен метров.

Но странно, триумвира глодала тревога. И причина этого беспокойства оставалась непонятной.

Вольева вывела шаттл наружу, за бронированные ворота. И это был не тот шлюз, через который вышло оружие, а гораздо больший. Пушки скрылись от ингибиторов – и от взгляда Илиа – за громадой субсветовика. Илиа направила судно вокруг звездолета, наблюдая, как туманность, сделанная из разбитой планеты, скрывается за округлостью корпуса.

Показались пушки – восемь грозного вида силуэтов, похожих на дремлющих монстров. Все разные, но с очевидными чертами сходства, придуманные одним разумом. Илиа всегда подозревала, что они сочленительского происхождения, но, получив подтверждение тому от Клавэйна, была озадачена. Вроде у Клавэйна нет причин лгать. Но почему сочленители произвели на свет столь жуткие орудия убийства? Несомненно, чтобы применить их. Может, хотели посчитаться с остальным человечеством?

Каждую пушку окружала паутина балок и кронштейнов, на которых крепились маневровые двигатели, прицельное оборудование и несколько защитных приспособлений, предназначенных обезопасить само орудие. Маневровые движки могли в принципе доставить его в любое место системы, но, по прикидкам Вольевой, это заняло бы слишком много времени. Поэтому она присоединила к каждой пушке по восемь буксирных ракет: четыре в носу, четыре в корме, на углах скелета из балок. С помощью буксиров орудия могли добраться до противоположного края системы всего за месяц.

Илиа нацелила шаттл на пушки. Они, чувствуя приближение, зашевелились. Вольева подлетела ближе, сбросила скорость, изучая пушки, у которых недавно обнаружились неисправности. На экране браслета побежали строчки диагностики, сжато, но достаточно информативно отражающие состояние орудий. Вроде все в полном порядке.

Именно это и настораживало.

Никаких признаков неполадок, вызванных переходом. В записях тоже нет указаний на аварийность. Значит, капитан солгал про нестабильность и проблемы с прицелами. Паршивец подстроил так, что Илиа сама захотела выйти наружу и проверить. Но зачем?

Вольева заставила себя успокоиться.

– Эй, капитан? – осторожно позвала она.

– Да, Илиа?

– Тут странные показания – будто не было никаких сбоев. Абсолютно все нормально, и при выходе, и сейчас.

– Но я уверен: неполадки при выходе были.

– В самом деле?

– Да. – В голосе Бреннигена послышалась нерешительность. – В общем-то, я уверен. Иначе разве стал бы сообщать о них?

– Не знаю. Возможно, ты хотел выставить меня за борт.

– С чего бы мне этого хотеть? – Капитан взял оскорбленный тон, но вышло как-то не слишком убедительно.

– Не знаю, но у меня гадкое предчувствие. Похоже, я очень скоро выясню, в чем дело, правда?

Пушка номер тридцать три, самая мощная из восьми выведенных, отделилась от группы, заскользила вбок. При всей своей массивности двигалась она плавно, грациозно – мощные маневровые двигатели, сверкая выхлопами, перемещали ее с помощью точных и экономных импульсов. Вольева глянула на браслет.

Заработали гироскопы орудия, разворачивая внешнюю раму. Медленно и зловеще, будто огромный железный палец, указующий на осужденного, пушка развернулась к цели.

И нацелилась она на «Ностальгию по бесконечности».

Проклиная себя, Вольева наконец поняла, в чем дело.

Капитан решил свести счеты с жизнью.

Следовало предвидеть такую возможность. Выход Бреннигена из кататонии был всего лишь уловкой. Он с самого начала хотел покончить со своим жутким и жалким состоянием. А Вольева дала ему идеальный инструмент. Умоляла предоставить в ее распоряжение пушки, а он согласился – и с такой подозрительной легкостью.

– Капитан!

– Прости, Илиа. Я должен это сделать.

– Нет! Ты ничего никому не должен!

– Я знаю: ты хотела понять и думала, что все поняла, но это совершенно за пределами твоих возможностей – представить, каково мне на самом деле.