Кошка в сапожках и маркиз Людоед

Лучше выяснить всё и сразу. Потому что если сделать вид, что ничего не происходит, госпожа Горелая Жердь так и будет кляузничать без малейшего повода.

- На что конкретно жалуется? – спросила я серьёзно. – Считает, я недостаточно знаю французский? Или сомневается в моих знаниях грамматики или истории? Но, по-моему, мадам Флёри более компетентна в этом вопросе, и вы можете доверять её рекомендации больше, чем суждениям госпожи Броссар. Я была в пансионе лучшей ученицей…

- Речь не о вашем образовании, - перебил меня Огрест. – Жозефина считает, что находясь рядом, вы можете навредить Марлен.

- Навредить?! – тут от моего спокойствия не осталось и следа. – Да за кого вы меня принимаете!

- Тише, не надо кричать, - Огрест чуть поморщился. – Простите, я отвык от женских капризов и истерик, поберегите мои нервы.

- Только тогда, когда вы побережёте мою честь, - отрезала я. – Мадемуазель Же… Жозефина слишком много на себя берёт, когда утверждает такое. Я никогда не причиню Марлен или какому-то другому ребёнку вреда, потому что это противоречит этике учителя и моим принципам.

Маркграф внимательно слушал меня, упорно глядя при этом в пол. Руки он скрестил на груди, и я мгновенно расценила этот жест, как подтверждение словам Марлен.

- А вот вы нарушили все возможные принципы и кодексы этики, - продолжала я, стараясь говорить ровно, чтобы не дать повода к обвинению в истериках. – Зачем вы при Марлен говорили, что вам неприятно на меня смотреть? Это было низко, знаете ли. Если мои красные сапоги…

Я попала в цель, потому что господин Снеговик наконец-то ожил. Почти с удивлением я заметила, как по лицу Огреста разлился яркий румянец. Да что там! Господин маркграф покраснел, как варёный рак. И этот рак, судя по всему, сейчас разозлился по-настоящему.

- Марлен не следовало подслушивать, - процедил он сквозь зубы, - а вам, барышня, не следовало слушать слова маленькой глупой девочки, да ещё повторять их, перевирая на свой лад. Слышали звон, да не знаете, где он!

- Но судя по тому, что вы сразу стали румяным яблочком, Марлен услышала именно то, что было сказано, - заметила я.

Несколько секунд Огрест кусал нижнюю губу, глядя в пол, а потом внезапно успокоился.

- Да, такие слова были произнесены, - заявил он и скрестил руки на груди, будто отгораживаясь от меня.

- Вами? – уточнила я.

- Да, - подтвердил он.

- По какому поводу? – продолжала я расспрос.

- А вот это вам знать не обязательно, - ответил Огрест. – Если вам что-то не нравится, напоминаю, что по дороге из Шанталь-де-нэж ещё можно проехать.

- Иными словами, вы будете говорить обо мне гадости, а я должна это терпеть, если не хочу потерять работу?

Он опять вспыхнул до ушей, и то, как этот мужчина краснел и бледнел, можно было бы назвать милым, но милым это совсем не казалось.

Точно – невинный мальчик в берлоге людоеда. Только все прекрасно знают, чем заканчиваются подобные сказки. Кровавой поножовщиной по вине мальчика или его же ловким воровством.

Наверное, я наговорила бы много чего, но тут Огрест сказал, потерев переносицу:

- Это не было гадостью. В вашем понимании.

- Чудесно, - мрачно порадовалась я. – А что это тогда было, позвольте спросить?

- Спросить позволю, а отвечать не стану, - отрезал он и посмотрел на меня возмущенно: – Что за допрос вы мне здесь устроили? Я пригласил вас, чтобы обсудить недовольство Жозефины, а вы напустились на меня, ни с того ни с сего. Напоминаю, что это я плачу вам за работу, и я имею право устанавливать свои правила.

- И какие правила вы установите относительно госпожи Броссар? – осведомилась я, переплетя пальцы, чтобы нечаянно не скрестить руки на груди так же, как маркграф, потому что сейчас мне тоже хотелось отгородиться от него. – Что я должна сделать, чтобы её милость не считала меня вредительницей?

- Почему вы иронизируете? – упрекнул он меня.

- Потому что я ни в чём не виновата, месье.

- Не виноваты, значит? – пробормотал Огрест.

Он встал из-за стола, прошёлся по комнате и остановился перед столиком, на котором бисквит и молоко сиротливо ждали своей участи.

- Постараемся понять друг друга, - эти слова дались маркграфу с видимым трудом. – Кэт… - он резко обернулся ко мне. - Я могу вас так называть?

- Называйте, как угодно, - сдержанно ответила я. – Это ведь вы платите мне за работу, а значит, имеете полное право называть меня хоть ведьмой, хоть чудом болотным.

Я ждала извинений, но их не дождалась. Огрест кивнул, словно услышал именно то, на что рассчитывал.

- Так вот, Кэт, - теперь он задумчиво гипнотизировал бисквит, - я вижу, что вы – девушка умная, образованная, возможно, добрая…

- Благодарю за комплимент, - съязвила я, обидевшись на «возможно, добрую».

- …но вы слишком импульсивны, - закончил фразу Огрест. – Вот сегодня вы не подумали, что Марлен будет неприятно стряпать пирог с названием «Утопленник». Ведь её родители утонули.

В комнате стало тихо, потому что маркграф замолчал, и я молчала тоже, даже перестав на время дышать. В самом деле, тут я проявила бестактность. И всё же… Я лихорадочно раздумывала над словами Огреста. Он прав, но всё же…