Кошак

С подобными мыслями я и завалился на кровать. Даже не стал стелить предложенное Гормом гигиеническое бельё, сразу отвернувшись к стенке. На душе было смурно. Сегодня мне предстояла первая за незнамо сколько времени ночь без моих кошек. Видимо, мысли о сестринской безопасности стали триггером, легко переключившим поток сознания на нашу странную боевую семью. И лежать в холодной и одинокой постели мне не понравилось. От безрадостных мыслей стало только хуже. А каково сейчас им?

«Эй, кошки», — позвал я в коммуникатор одними губами.

«Не трави душу, кот», — пришёл ответ Ми. — «Спокойной ночи».

«Спокойной ночи, девочки», — ответил и отключил связь. Засыпал тяжело. Так бы и не заснул, не используй ставшую уже привычной медитативную технику. Кто бы мне сказал, что стану использовать её, чтобы заснуть — не поверил бы…

Наутро встал последним. Ни Минса, ни Горма уже не было. Собственно, я уже просыпался до того, но решил не дёргать и так порядком задерганных подпольщиков. Только когда они убыли по своим тайным делам, встал и пошёл завтракать, и поймал себя на ощущении, что вовсе не еда мне нужна. Ну, кошки! Суток без них не могу!

Хозяин квартиры застал меня в тренажёрном углу. Едва он вошёл в комнату, я бросил очередной силовой тренажёр и поднялся Горму навстречу. Подпольщик и пикнуть не успел, как оказался заломан на болевой и уложен лицом в пол.

— Только скажи, что не принёс документы и личину! — мой тихий шёпот в тишине квартиры прозвучал особенно угрожающе.

— Послушай… псионец… ты чего… творишь?!.

— Я из-за твоего соратника под кошек попал. Только начни меня теперь завтраками кормить!

— Вечером… всё будет. Прибудет соратник от кураторов. Он… принесёт… и личину наложит…

Я отпустил извивающегося в пароксизмах боли мужчину и поднялся. Тот предпочёл немного полежать на полу — благо, там было пружинисто и почти мягко. Потом, видя, что я не собираюсь сдвигаться с места и всё ещё смотрю на него, поднялся. Выглядел борец за свободу так себе.

— Дай руку, — коротко бросил ему.

Горм в ответ дёрнулся, но всё же предпочёл протянуть вывихнутую конечность добровольно — понимал, что со мной лучше не связываться в открытую. Когда же мои руки легли на пострадавшее плечо, страдалец аж зажмурился. Боюсь даже представить, что она там себе нафантазировал. Однако на этот раз парень ошибся. Если мои пальцы и причинили боль, то только лечебную: своевременный массаж ещё никому не делал хуже. Это быстро дошло и до самого горе-революционера. Уже через несколько секунд Горм широко распахнул глаза в неподдельном изумлении. Когда же спустя десяток минут я отпустил его руку, недоумённо ею повертел и в совершеннейшем ошеломлении уставился на меня.

— Я думал… ты только калечить умеешь. А ты…

— Думаешь, у нас все из полей сделаны? — хмыкнул в ответ. — Нет, мои… родичи… из плоти и крови. Им тоже массаж после тренировок нужен. Пошли, страдалец, обедать.

Стефи прошла в помещение и осмотрелась. Вполне уютная такая норка. В своей бурной молодости женщине доводилось и не в таких коротать дни и недели. Удобная кровать, небольшой рабочий стол с изолированным от внешнего мира терминалом, креслице и небольшой же тренажёрный комплекс в самом углу — вот вся обстановка комнаты.

Навстречу подпольщице с кровати поднялся мужчина. Особого впечатления тот не производил, обычный среднестатистический житель внешних колоний. Республиканская генетика ещё не успела взять в нём верх над внешниковской расхлябанностью. Да и менталитет так просто не вытравишь… Тем не менее, мужчина был здесь, что говорило о его не полной потерянности для дела борьбы.

— Вы из Исполнительного комитета? — с надеждой в голосе вопрошал Минс.

— Это не имеет большого значения, товарищ, — улыбнулась собеседнику Нимфа. — Я пришла поговорить о псионце.

— Вот как, — скривился подпольщик. — Что вы хотите знать?

— Можно ли с ним работать.

— Работать? Он слишком импульсивен и бескомпромиссен. Если и можно, то крайне сложно.

— Хотите сказать, он плохо держит себя в руках?

— Он вообще себя в них не держит! Хотя… Нет. Не так однозначно. Терпеть и выживать он умеет. Но не любит — насколько я успел понять из его манеры поведения.

Стефи задумалась. Пазл складывался из рук вон плохо. Если псионец действительно столь невоздержан на действия, он просто физически не мог прожить в тени столько времени. Без малого десять лет, как Штарния вошла в лоно материнской Республики. Как можно столько лет вести наглый разнузданный образ жизни, не привлекая к себе внимания? А потом случайно попасться, не на ту напав?

— Он что-то говорил о своём прошлом?

— Нет. Хотя… Да, обронил одну фразу. Не знаю, поможет ли вам… Когда он появился в камере, то сказал, что его карцер на корабле был настоящим застенком, а здесь — типа курорт. Там даже плесень была и вода с потолка капала. Жаловался, что было крайне сложно поддерживать подобный микроклимат в открытом космосе, — при воспоминании о походя брошенных словах псионца, по телу Минса прошла дрожь. Слишком яркие образы они тогда всколыхнули, слишком хорошо легли на недавнее пребывание на столе.