Корректировка

Я открыл глаза – когда успел задремать. Вот тебе здрасьте: за день все перекопали, ограду поставили, а на неё – красный фонарь. Кстати, почему красный? Какие такие аналогии имеют место? Белая стрелка в синем круге гнала в объезд, в смутную путаницу Обнорских переулков.

– Извини старичок, – сказал Боря, – в частный сектор не поеду, там заплутать, как не фиг делать. В темноте в канаву какую-нибудь заедешь, шину пропорешь. Ну, нах.

– Понимаю, – успокоил я его, – пешечком дотелепаю, здесь уже недалеко. Спасибо, что подвез.

– Слушай, – решился Боря на последнее предложение, – если не сильно занят, поехали ко мне. С друзьями познакомлю. В кабак закатимся. Ты не думай, приставать к тебе никто не будет, люди все интеллигентные, высокодуховные – богема, одним словом. Выпьем, посидим, поболтаем.

– Спасибо за предложение, но устал я что-то. До дому бы добраться и в койку.

Я вышел из машины, аккуратно прихлопнув дверку, сделал Боре ручкой и растворился в темноте.

Над городом удобно устроилась звездная летняя ночь. Ветра почти не было, и деревья во дворах стали тихими, почти заснули.

Я брел по частному сектору между беспорядочно расставленных домов, огибая огороженные штакетником заросшие дворы, отыскивая узкие, едва заметные проходы между ними.

Наконец, вышел на бульвар в районе автобусной остановки. В полном отсутствии машин, пешеходов, в тихой отрешенности теперь уже электрически освещенного города, в почти полном безветрии возникало ощущение сюрреальности, выпадения из привычной, взвешенной, механики города. Словно попал в зазеркалье, на оборотную сторону, словно весь мир стал вращаться вокруг меня одного, существовать только по моему желанию и, став полностью зависим от меня, он теперь предоставлен только одной моей воле.

Когда до квартала щитовых домов осталось метров триста, в свете фонаря показалась маленькая фигурка. Девчонка лет двенадцати, худенькая в затрапезном платьишке. Мгновенно окуталась цифровой сеткой, сверху вниз пронеслась колонка чисел, и сетка исчезла – объект угрозы не представляет. Я иронично усмехнулся, похвальная бдительность. Интересно, какую угрозу может представлять такая малявка?

– Дяденька, – обратилась она ко мне, – я заблудилась, дорогу не найду. Мне тут адрес написали, а я не знаю где это? Вы не подскажете? – она подошла и протянула мне ладошку, в которой белел лист бумаги.

Я хотел взять листок, но она не отдала, так и держала в руке. Вблизи стало видно, что вид у нее какой-то потасканный, растрепанные волосы, нос картошкой и фингал под глазом, да и не двенадцать ей, старше, просто мелкая и худосочная. Я наклонился к ней, пытаясь разобрать каракули, записанные на бумажке, и тут случилось неожиданное. Мелкая оторва, сделав неуловимое движение, цапнула с моей переносицы «очки» и отскочила.

– Ты чо творишь, малахольная? – офигел я от такого беспредела.

Девчонка молча развернулась и побежала к кустам. Пораженный таким коварством, я потерял несколько драгоценных секунд прежде, чем кинуться следом, и негодяйка успела юркнуть в проход между кустов. Проскочив следом, я увидел, что она и не думала убегать стоит шагах в пяти и пялится на меня, держа очки перед собой в обеих руках.

– Ну-ка, дай сюда! – потребовал я и через секунду понял, что она смотрит мне за спину.

– Вот и свиделись фраерок! – сказал сзади смутно знакомый голос. Развернуться я не успел, сильные руки ухватили меня за плечи, а левый бок пронзила резкая боль, будто меня проткнули насквозь раскаленным пылающим прутом. Потом еще раз и еще… стало горячо, потекло по боку. Я еще ничего не понял, но страшная, рвущая, пылающая, вопящая в каждой моей клеточке нестерпимая мука, затопила, захлестнула. И во всей этой боли передо мной тускло маячило белое лицо девчонки с круглыми от ужаса глазами.

Меня сильно толкнули в спину, и я упал на колени, так и не увидев нападавших.

– Вы же говорили, что только поучите фраера, – дрожащим голосом пропищала девчонка моим невидимым палачам.

– Не твоего ума дело, марамойка мелкая, – ответил ей грубый бас, – давай сюда окуляры.

Очки вдруг с яркой вспышкой взорвались у нее в руках. Последнее, что я услышал перед тем, как упасть лицом в траву, был оглушительный визг девчонки и матерки бандитов.

* * *

Пивной бар «Дружба» завсегдатаи ласково звали «Ямкой» и не только за то, что располагался он в подвале, а еще и за специфичность его контингента. Вернее, в дневное время он был обычной общепитовской точкой, куда можно было забежать накоротке какому-нибудь работяге, выпить с корешами пару кружек дрянного разбодяженного пива, поесть вяленой воблы с соленым горохом и безвкусных сосисок, распить из-под полы прихваченный мерзавчик. Но вечерами все менялось.