Коронованный череп. Преступление в повозке

Совсем не таким был кучер – предположительно владелец повозки. Он сидел очень прямо, всем своим видом выражая готовность к любой опасности, стройный, с отличной осанкой, худощавый, как тополь, и переполненный пылким жаром юности. Женщины назвали бы его красивым, увидев его чисто выбритое лицо, загорелое и гладкое, правильной формы, с прямыми чертами, и коротко подстриженные темные волосы. Его решительно сжатые губы, проницательные серые глаза, сильная челюсть и квадратный подбородок – все выдавало в нем прирожденного лидера. Должно быть, он был военачальником, который теперь, в мирное время, руководил прибыльной торговлей – суровая, но справедливая правда жизни.

Он был одет в выцветший серый дорожный костюм, поношенную кепку, рваные гетры и тяжелые ботинки и управлял такой же ветхой повозкой – все ради торговли цыганскими товарами. Деревенского полицейского, прогуливающегося вдоль дороги, было сложно чем-то удивить, и все же он был поражен, когда эта унылая старая повозка с грохотом выехала из-за поворота. Загадочный возница был последним человеком, которого страж порядка ожидал увидеть перед собой в этой захудалой деревушке.

В тот же миг правая рука констебля Селвина метнулась к шлему, в то время как на его широком, круглом лице появилось выражение чрезвычайно искреннего изумления.

– Мистер Лоусон! – воскликнул он.

– Селвин! – отозвался Лоусон непринужденным повелительным тоном, дружелюбно, но не скрывая своего главенства. – Мы расстались в Кейптауне пять лет назад, чтобы встретиться в этой деревушке Рип ван Винкль[12]. Какого черта ты здесь делаешь?

– Я – полицейский в деревне Сарлей, сэр. Женатый, детей, правда, нет. Стал работать в полиции через шесть месяцев после того, как мы дошли до Альберт-Дока. А вы, сэр? – Констебль внимательно оглядел одежду возницы и его повозку. – Вы делаете это из-за какого-то пари, сэр?

– Я делаю это, чтобы заработать себе на жизнь, Селвин. После очередного путешествия – жаль, что тебя не было со мной в тот раз, – я направился в Южную Америку и провел уйму времени в дикой местности. Вернулся домой в прошлом году и узнал о смерти отца, который не оставил мне ничего, кроме своего благословения.

– Полковник умер, сэр?

– Два года назад. Потерял все свои деньги в сомнительных спекуляциях, и мне пришлось обеспечивать себя самому. Я спас мать какой-то цыганки – она тонула, и, когда она умерла девять месяцев спустя, то оставила мне эту повозку и лошадь. Я не мог позволить себе открыть лавку, так что решил заняться разъездной торговлей.

– Но такой джентльмен, как вы, мистер Лоусон…

– Все в порядке, Селвин. Я превосходно провожу время, хотя такие приключения, как тогда в Африке, теперь уже не случаются. Но раз ты здесь, я хочу остановиться где-нибудь поблизости на эту ночь.

– Сарлейский лес – неплохое место, – предложил полицейский, указав пальцем себе за левое плечо. – Четверть мили вперед, сэр. Там есть хорошая поляна и вода для лошади. И никто не скажет и слова, не будь я… – Голос Селвина зазвучал жестко. – Не в моем стиле так обращаться с джентльменом, который спас меня от угрозы быть убитым таким монстром, как Дэниел…

– …который был не так уж и страшен, – со смешком подхватил Лоусон. – Навести меня сегодня.

– Есть, сэр! – выпалил его старый товарищ и отдал честь. – Могу я что-нибудь сделать для вас?

Лоусон вынул из кармана шиллинг.

– Можешь. Купи мне табаку!

– Виргинский табак тонкой нарезки, сэр. – Полицейский ловко прокрутил монету в руках. – После двух лет охоты и перестрелок плечом к плечу с вами, сэр, я знаю этот сорт, как никто другой. – Он окинул повозку восхищенным взглядом, хотя его восторг, конечно, был обращен на кучера, а не на саму колымагу, которая вызвала у него скепсис.

Дик – таково было прозвище Лоусона, образованное от его имени, для нескольких его самых надежных друзей – с легкостью нашел лес, о котором говорил констебль, и почти с такой же легкостью отыскал в самом сердце леса поляну. Там, рядом с чистым прудом, под сенью шелестящей листвы молодых буков, он остановил свою обветшалую повозку, чтобы разбить лагерь, как в старые добрые дни в Африке. Но теперь с ним не было готового ко всему Селвина, который помог бы ему, как в былые времена, и он сожалел об отсутствии товарища. Но, как бы то ни было, отработанным на протяжении многих лет движением Лоусон распряг старую клячу, нашел ей место для пастбища и привязал ее. Вблизи проходила петляющая тропинка, которая, насколько он знал, никуда не вела, и он привязал животное к березе рядом с началом этой тропинки. Потом он разжег костер, наполнил котелок водой из бурлящего ручья, который впадал в пруд, и приготовил сковородку, чтобы поджарить яичницу с беконом.