Королевский шут

Ипрохану тут же протянули огромный кубок. Он отпил из него, довольно сощурился и, величественно кивнув, изрёк:

— Хорошее винишко! Начинайте!

Последовали тосты. Вино лилось рекой, но привычная попойка в этот раз превратилась в нечто большее. Шуты устраивали конкурсы, на которые все вначале смотрели искоса, но с повышением уровня подпития стали с удовольствием включаться, особенно когда сам хмельной Владыка поучаствовал в беге в мешках, предсказуемо выиграв соревнование и получив «заслуженный» приз в виде очередного кубка с вином. Больше всех доставалось в конкурсах и розыгрышах Первой Советнице, а момент, когда она, скрепя зубами и виляя «кормой» в разные стороны, пыталась попасть в узкое горлышко бутылки тоненькой палочкой, висевшей сзади на длинной, привязанной к поясу верёвочке, запомнится всем надолго. Так глупо Веблия ещё никогда не выглядела, превратившись в один миг из таинственной магессы в неизвестно кого! Но больше всего её выбешивал этот шут Хитрован, постоянно появляющийся рядом и громко кидающий странные фразочки типа: «Не! Ну, хороша! Гармонично смотреться будем — не опозорит!», «Учти! Это на работе ты Советница, а дома мужа слушаться должна!», «Готовить умеешь? Нет? Жаль! Не расстраивайся — научишься!». Когда ей, наконец, кто-то объяснил, что её заочно почти «сосватали», то даже стала прятаться от «женишка», но не тут-то было — везде находил, сволочь, и выдавал новые комментарии о совместной жизни. Она — Первая Советница магесса Веблия Затнийская впервые не знала, что делать, почувствовав себя единственной шутовкой на этом идиотском празднике! Хотелось всех перерезать во дворце, чтобы новость о её позоре не разлетелась по Нагорному королевству!

Кортинар тоже расстарался! Иллюзии со сценами из битв прошлого, магические цветы неправдоподобной красоты то тут, то там возникающие в зале, бодрая музыка, льющаяся из стен, создавали непередаваемый колорит, не оставляя равнодушным никого. И как апофеоз праздника — фейерверк над дворцом, на который вышли все гости, хоть как-то державшиеся на ногах.

— Эх… Хорошо! — невнятно воскликнул Ипрохан, обращаясь к двум гвардейцам, державшим его под руки. — Лучше, чем раньше! Гуляяяееем!

После этого он, обвиснув, захрапел, явно перебрав лишнего. Ненамного дольше его продержались и остальные гости, уведённые или унесённые заботливыми слугами — молодое вино коварно.

Праздник закончился… Парб и Штих, обозрев пустое пространство захламлённого зала, молча кивнули друг другу, пожали руки и пошли в обнимочку, пошатываясь от усталости, в сторону шутовских покоев отсыпаться с чувством исполненного долга.

* * *

Когда праздник был в самом разгаре, мы с Фанни, приняв несколько тостов в нашу честь, тихо ретировались. Никого это не удивило, так как Первая ночь — дело святое и очень важное. Вот и моя дверь… Точнее, уже наша!

— Подожди, — остановил я, хотевшую войти жену, и взял её на руки.

— Опять обычай из твоего мира?

— Да. Вообще-то, надо нести в дом с лестницы, но выглядело бы для остальных странно.

— Прекрасно, что не с лестницы начал! — нервно хихикнула Фанни. — Ещё оступился бы на последней ступеньке и собирай потом лекарь мои косточки в правильном порядке, а так как трезвых сейчас во дворце не сыскать, то спьяну и ошибиться может.

Мы присели на кровать и я попытался поцеловать любимую. Неожиданно для меня она, растеряв весёлость, напряглась и отвернула лицо.

— Фань… Что с тобой? Мы же так ждали этого момента?

— Скоро Черныш появится, а тут мы ласкаемся. Нехорошо…

«Опять двадцать пять!» Хоть бы врала убедительно, как умеет это делать! Явно что-то нечисто и, кажется, догадываюсь, какая проблема нарисовалась — ведь думал о таком её странном поведении много. Всё началось сразу, как предложение сделал у неё в комнате. Вначале обрадовалась, а наутро словно подменили!

— Знаешь что, дорогая? Один поцелуй Черныша не смутит — тем более, только что прилюдно раз двадцать поцеловались, точно. Что с тобой? Если разлюбила и стал противен, то пойму, но, сдаётся, дело в другом. Рассказывай! Пойми, наконец, что теперь все проблемы не твои и мои, а наши! Прошлое не отпускает?

— Прости… Не обижайся. Я очень тебя люблю! Очень! — со слезами на глазах, ответила мне Фаннория. — А твой подарок — милая шутовская корона, сегодня меня так растрогала. Я до этого момента всю свадьбу, как чужую воспринимала, а тут вдруг поняла, что она настоящая, что мы вместе, соединённые Творцами! Такое счастье накатило, что даже разревелась, как дура, от эмоций! Ты лучше всех! Правда, лучший и другого мне не надо! Совсем! Но ты прав… Прошлое цепкими лапами держит… Раньше наша близость представлялась мне… «игрушечной», что ли… Мол, помечтаю, как хочу, и на этом дело закончится, а когда поняла, что не закончится, то от каждого твоего прикосновения наедине призраки тех, кто годами издевался надо мной, появляются. Не представляешь, как это страшно и противно. Вот и не могу себя пересилить — хочу, но не могу… Убогая у тебя жена, Илий, на всю голову… Не захочешь рядом со мной находиться — пойму и прощу. Зачем тебе такая дура?