Королевский гамбит

— И выпить, и… — Левченко самодовольно расплылся. — Встретился с моряковой девчонкой. Сама подсела. “Грустно, спрашивает, в одиночестве?” Конечно, говорю. А она: “Не грусти, все будет хорошо. Кавалер мой из удачного плавания вернулся, загулял. Нам с тобой надо пользоваться моментом”. Только сговорился с ней, а тут облава…

— Ты — дай бог ноги! — усмехнулся Соколов, еще раз повторяя про себя полученную через Левченко информацию Галины Сазоновой. “Удалось плавание! Отлично, ребята!”

— Бегать мне от них нечего было. Я поручение Крафта выполнял, в управлении был. Чувствую я, Сарычев, опять какое-то пакостное дело назревает. Мюллер — чин. Горбачев по секрету рассказал, что под резиденцию оберста особняк на берегу озера отвели.

— Стоило из-за этого меня тревожить, — Соколов притворно зевнул и поднялся. — Пойду спать.

Но поспать не удалось. За полночь его подняли с кровати. Густой непроглядный мрак окутывал двор и строения. У ворот, в тусклой полосе света от электрической лампочки, прикрепленной над входом в сторожевую будку, стояла крытая машина. Возле топтался Левченко.

— Я говорил. Едем куда-то, — встретил он Соколова свистящим шепотом. — А куда… У всех будто языки поприлипали. Не говорят. Горбачев и тот ни гу-гу.

— Полезем в машину? — предложил Соколов.

— Команды еще не было.

От флигеля приближались двое. В высокой фигуре сразу же угадывался гауптман. Низкая, плотная, гудела баритоном. Это был, очевидно, кто-то поважнее: Крафт отвечал на вопросы почтительно и лаконично.

— Как щиты? — спрашивал баритон.

— Безотказно, герр оберст.

— С нами едут?

— Двое, герр оберст!

— А третий щит?

— Хочу показать пример, герр оберст!

— Похвально, Крафт. Распоряжайтесь! “Черная Берта” выехала на дорогу.

— В неизвестность отплываем, — с горькой иронией обронил Левченко, разминая сигарету. Руки у него тряслись. Он никак не мог прикурить. Спички ломались, гасли. — Сарычев, — приглушенно заговорил он. — Ходят слухи, будто Донбасс отвоеван. Красная Армия к Днепру подошла. Из верных источников знаю. Радист Москву позавчера поймал. Говорят, что…

Сноп яркого света от фар идущей сзади машины ударил в зарешеченную дверь, осветил внутренность короба.

Левченко сидел, сгорбясь. Вид у него был жалкий. Протяжно запел автомобильный сигнал. Левченко на слух определил:

— Крафтовский “хорьх” обгоняет.

Резко свернув к обочине, “черная Берта” врезалась в кювет. Левченко ударился о кабину. Соколов, почувствовав крен, вцепился в борт и едва удержался на месте.

— Втюрились, — чертыхнулся Левченко. — Могли бы и перевернуться.

Шофер, заглушив мотор, выпрыгнул на дорогу, обошел вокруг машины, поочередно стукнув зачем-то кованым сапогом по каждому скату, открыл ящик с запчастями, достал саперную лопату и громко позвал пассажиров.

Ночь редела. С обеих сторон дороги вырисовывались смутные контуры деревьев. “Взморье… где взморье?.. — старался сориентироваться Соколов. — Оно осталось слева. Мы свернули на восток”. Предутренняя прохлада давала о себе знать неприятным ознобом. Левченко, скрючившись, приткнулся к машине с подветренной стороны и, казалось, вот-вот зайдется от холода. На кончике его крючковатого носа повисла прозрачная капля. Шофер и сопровождающий, отчаянно жестикулируя, переругивались. Послали Левченко наломать в лесу валежин, чтоб подложить под колеса. Левченко нерешительно перепрыгнул кювет и, трусливо озираясь, медленно побрел в сосняк. Вернулся он быстро, почти бегом, с охапкой хвороста. Шофер взглянул на них и сплюнул:

— Шлехт! Пльехо! Дериево! Гут!

Тогда в лес пошел Соколов. Он принес две тонкие лесины, заступом разрубил их на части, подложил под колеса.

— Давай! — крикнул шоферу.

Надсадно завыл мотор. “Черная Берта” дергалась то вперед, то назад. Рубчатые шины ее крошили дерево, ломали сучья, выбрасывали мелкие камни, песок.

— Не выбраться без буксира, — кисло заметил Левченко. — Трактор надо…

В это время вдали на дороге показалась машина. Горящие фары ее с трудом пробивали молочный туман. Поравнявшись с “черной Бертой”, грузовик остановился. Рослый широкоплечий латыш при виде Соколова, освещенного светом фар, выскочил из машины, громко спросил по-немецки:

— Помочь?

— Да, да! — с готовностью пригласил шофер.

— Попробуем вытащить, — распорядился латыш.

Левченко и сопровождающий заняли места у радиатора, приноравливаясь как бы половчее толкнуть автомобиль, Соколов с латышом отошли за кузов. Янис, а это был он, вполголоса, переходя на русский, доложил:

— Приказ выполнен. Вам известие было послано через этого болтуна. Передал?

— Да, смысл я понял. А вы как здесь оказались?

— Провиант в армейские склады возим. Выполняю поручение, разведываю подступы к складам. Грузчик! А со стрельбищем… Если придется, можете стрелять наверняка. Сведения Центром получены. Рекомендуют действовать сообразно обстановке… Давай! Нажимай! — прокричал он по-немецки. — Наваливайся! — В Ригу прибыл оберст Мюллер, — сказал Соколов. — Резиденция его в особняке на берегу какого-то озера. Оно находится где-то поблизости.