О том, кто отец Эдиона, помимо его матери, знала только Эвалина. Даже на смертном одре мать не пожелала раскрыть ему эту тайну. Вот почему она упорно отказывалась от услуг фэйских целителей. Это тоже было связано с его отцом.
Если бы его нашли. Если бы Гарель узнал, что произвел на свет сына… Если бы узнала Маэва…
У Эдиона снова заныла старая рана. Мать оберегала его от рук Маэвы и даже пожертвовала своей жизнью.
Теплые пальцы обвились вокруг его руки и стиснули ее. Его собственная рука была ледяной.
На него смотрели глаза Аэлины. Их глаза. Глаза их матерей, что умели быть мягкими и нежными.
– Это ничего не меняет, – сказала она. – Ни в том, кто ты есть, ни в том, что́ ты значишь для меня. Ровным счетом ничего.
Нет, Аэлина. Это меняло все. И все объясняло: его силу, скорость, чутье, его смертельно опасные, как у хищника, вспышки, которые он всегда старался держать в узде. Вот почему Роэс так жестко муштровал его, не давая спуску.
Что же получается? Если Эвалина знала, кто́ его отец, то наверняка и ее муж Роэс – отец Аэлины – тоже знал. Фэйские мужчины и даже полукровки всегда отличались необузданностью, а врожденная сила и способности делали их смертельно опасными. Без твердой руки Роэса и других взрослых, с ранних лет занимавшихся его воспитанием, без умения сдерживать свои порывы… Эдион представлял, кем он мог бы вырасти. Однако сейчас ему не давала покоя одна мысль: они знали. Знали и скрывали.
Его отношения с Аэлиной тоже менялись. Конечно, он обязательно принесет ей клятву на крови, но их совместное будущее окажется не таким, как он представлял вплоть до этого дня. Благодаря своему происхождению он останется молодым и полным сил, а Аэлина у него на глазах состарится и умрет.
– Как к этому отнесется Маэва? – вдруг спросила Аэлина, поворачиваясь к Ровану. – Гарель связан с нею клятвой на крови. Означает ли это, что у нее могут появиться притязания и на его потомство?
– Черта с два она до меня дотянется! – заявил Эдион.
Если Маэва вздумает подчинить его, он просто располосует ей горло. Достаточно того, что от страха перед фэйской королевой умерла его мать. Эдион это чувствовал нутром.
– Трудно сказать, – ответил Рован. – Если Маэва вздумает заполучить Эдиона, ей придется затеять войну с тобой. Или попытаться выкрасть его, что тоже не останется без последствий.
– Правда об отце Эдиона не выйдет за пределы этих стен, – сказала Аэлина.
Тон ее был спокойным. Ее мозг уже прокручивал варианты возможного развития и исхода событий. Аэлина умела то, в чем Эдион никогда не был силен. Вторая сторона их монеты.
– Эдион, тебе и только тебе решать, какими будут твои отношения с Гарелем и будут ли вообще. Однако сейчас нам хватает врагов и помимо Маэвы. Мне ни к чему начинать с нею войну.
Но если понадобится – она начнет. Ради своего двоюродного брата она готова воевать с Маэвой. Эдион прочел это в ее глазах.
Ему стало жутко от одной мысли о том, в какую кровавую бойню могло бы вылиться столкновение Темной королевы с наследницей Мэлы Огненосицы.
– Это нам решать, – все, что мог сказать Эдион.
Он чувствовал на себе оценивающий взгляд Рована, такой тяжелый, что хотелось зарычать. Подавив это желание, Эдион поднял глаза на принца.
Взгляд властелина. Эдиону показалось, что ему в лицо швырнули камень. Но он не дрогнул. Он не собирался признавать свое подчинение, не собирался уступать. Конечно, когда-нибудь ему придется идти на уступки и склонить голову. Возможно, когда он принесет Аэлине клятву на крови…
Аэлина тоже уловила этот взгляд, и он ей не понравился.
– Рован, хватит разыгрывать из себя вожака стаи. Одного раза было достаточно.
– Я ничего не разыгрываю, – не моргнув глазом, ответил Рован, однако на губах принца появилась усмешка.
«Что, щенок, думаешь, ты справишься со мною?» – молчаливо спрашивал он.
«Справлюсь, принц. В любое время и в любом месте».
– Ты неисправим, – пробормотала Аэлина и шутя толкнула Рована локтем.
Но ему было не до шуток.
– Рован, ты никак намерен вступать в поединки с каждым, кто встретится у нас на пути? В таком случае мы за час пройдем не больше одного квартала, и за это время найдется немало желающих дать тебе отпор.
Рован отвел взгляд от противника и как-то очень странно посмотрел на их королеву. Аэлина молча ждала, что́ будет дальше.
– Мне понадобится некоторое время, чтобы приспособиться к новым условиям, – нехотя признался он.
Ни слова извинения. Судя по тому, что Эдион узнал от Аэлины, Рован вообще не был склонен к извинениям. Сейчас он просто сделал незначительную уступку. Чувствовалось, Аэлина тоже потрясена столь бесцеремонным поведением принца.
Эдион попытался сесть, но одеревеневшее от напряжения тело не слушалось. В висках стучало от бешено носящейся по жилам крови.
– Насколько помню, Аэлина не говорила, что послала за тобой, – вырвалось у него.
– Генерал, а разве она должна перед тобой отчитываться?
Рован говорил очень спокойно, и это особенно насторожило Аэлину. Если такие, как Рован, говорят тихо и спокойно, следом жди жестокостей и смертей.