Королева Камилла

Джин посмотрел на снимок и вспомнил, что даже обожавшая Грэма приемная мать сказала: «Господи, Грэм, я не могу вставить ее в рамку». Приемный отец, не столь трепетно любивший пасынка, увидев газету, расхохотался.

Но у Грэма было в запасе короткое видео – для службы знакомств «Привиреды», записанное в этом году у них в офисе. Грэм считал, что ролик дает увлекательное и милое описание его характера и образа жизни. Вырезав несколько ляпов (в одном месте Грэм нервно выпалил: «Обычно я ем на завтрак мусульман», хотя, естественно, хотел сказать «мюсли»), он показал свежий ролик родителям и спросил их мнение.

– Только честно, – сказал он.

Отец опустил «Дейли телеграф» и просмотрел видео с каменным лицом, потом заметил:

– Зря ты там говоришь, что ищешь «искристую» женщину. По моему опыту, женщины, которые сначала искрятся, заканчивают прилюдными рыданиями и красными туфлями.

А мать сказала:

– Грэм, нельзя же получить все сразу. Женщина твоей мечты не может быть одновременно финансово благополучной и любительницей настольных игр. Это несовместимо.

Досмотрев ролик. Джин бросил Тонику:

– Ну что, загадка разрешилась.

Прежде собаки не раз принимались гадать о сексуальной ориентации Грэма. Тот никогда не приводил домой девиц, но и геем, по мнению Джина, не был. Грэм иногда пускал Джина в свою комнату, и тот видел, как хозяин листает «Плейбой», вырезает оттуда фотографии женщин и вклеивает в особый альбом, пряча его потом в шкафу на верхней полке, под стопкой толстых зимних свитеров.

Тоник обычно отвечал на это:

– Ну и что? Вот я гей, но мне все равно нравятся сучки.

Джин с Тоником стали любовниками, еще не достигнув половозрелости. Джин взял себе роль пассивного партнера, и Тоник, бывало, пенял ему:

– Ты такая ленивая жопа, не можешь оторвать передние лапы от пола, а потею я.

Грэм не прислушался к советам родителей и вывесил видео в Интернете. Практически немедленно его просмотрели два посетителя – транссексуал из Бангкока и 89–летняя поклонница Мантовани[53], Кларисса Визерспун из Регби. Миссис Визерспун отправила Грэму электронное письмо и свою фотографию в корсете и красной феске.

«Я необычная, – писала миссис Визерспун, – я юна душой, у меня собственный дом, я люблю «Дураков и коней»[54] и считаю, что Дэвид Джейсон[55] лапочка. Вы подходите мне почти по всем параметрам. А я вам?»

Несколько месяцев Грэм проверял электронную почту по десять раз на дню, ожидая увидеть на экране женщину своей мечты. Но те, что называли себя фанатками настольных игр, выглядели так, будто ни разу в жизни не мыли голову, а искристые казались слегка сумасшедшими. Однажды пришло письмо от какой‑то ослепительной красавицы, которая писала, что она чемпионка по нардам, и Грэм, разволновавшись, тут же написал ответ. Но когда он подозвал к экрану мать, та сказала, что Грэма разыграли. На фотографии была Джина Лоллобриджида – кинозвезда, о которой Грэм никогда не слышал.

Теперь же обоих родителей уже нет в живых, и отговорить Грэма было некому. Так что он нашел большой конверт, вынул из кошелька четыре марки первого класса и опустил посылку в ящик на углу.

29

Митци, сучка кинг – чарльз – спаниеля, лежала под столом министра финансов Стивена Флетчера, пристроив изящную мордочку на начищенных туфлях хозяина и приподняв атласное ухо. Митци слушала тревожный разговор между Стивеном и премьер – министром.

– Пожалуйста, Джек, не проси меня избавиться от Митци.

– Мы должны подать пример, канцлер[56]. Как мы можем вести войну против собак, если одна из них укрывается в самом сердце правящего кабинета?

– Но Митци такая послушная, такая безобидная.

– Она собака, канцлер.

– Но с тех пор как Вероника отказалась переезжать из своей паршивой деревни, у меня кроме нее никого нет.

Разговор оборвался внезапно: по телефону премьер – министр почти никогда не прощался. Митци выбралась из‑под стола и встала рядом с хозяином. Она порадовалась, когда исчезла капризная Вероника, вечно нудевшая про собачью шерсть, а то и про блох. К счастью для Митци, эта жалкая идиотка предпочла деревенское затворничество.

Митци прыгнула к министру на руки и, прижавшись лощеной головой к его колену, скосила на хозяина карие глаза, полные безоговорочного обожания. Этот взгляд она отрабатывала, когда оставалась одна, перед зеркальной дверью платяного шкафа в спальне. Министр погладил Митци по голове и с горечью вспомнил отдалившуюся от него жену. Ее любовь никогда не была так беззаветна, как любовь этой собаки.

– Я никогда от тебя не откажусь, Митци, – сказал министр.