Королева Бланка

— Скажите ему, пусть не затягивает. К чёрту всякие проволочки.

— Не будет нужного блеска…

— Его не было бы и без того: нет никого из наиболее знатных людей и из белого духовенства.

Обряд начался. Готье Корню подал знак. Первый викарный епископ архиепископа Реймсского начал литургию — бесконечные псалмы и молитвы, молитвы и псалмы. Это надолго. Архиепископ ткнул коллегу локтем в бок: кончай волынку, державе нужен король! Тот кивнул — дошло. Теперь клятвы, которые должен принести будущий монарх. Их не очень много: защищать Церковь и её ценности, обеспечивать общественное спокойствие и вершить правосудие, бороться с еретиками. Что-то ещё… Ах, да: свершать акты милосердия.

Людовик, светлокудрый мальчик с любопытствующими глазами на продолговатом лице, с мольбой посмотрел на мать:

— Мама, зачем мне всё это повторять? Пусть вот этот лысый дядя ещё раз пробубнит, а я потом кивну ему или скажу «да», если уж так надо.

Мать склонилась к сыну:

— Повторяй, сынок, эти клятвы одну за другой. Таков обычай. Ты должен будешь так поступать.

Людовик вздохнул и стал клясться.

Потом ему вручили золотые шпоры, меч, доспехи. Дальше — молитвы, литании, антифоны.

Архиепископ поморщился. Снова пошёл в действие локоть. Коллега, выразительным движением руки свернув песнопения, склонился над Людовиком, со страху чуть не убежавшим от него, и приступил к миропомазанию. Священным миром крестообразно епископ помазал мальчику лоб, глаза, губы, уши, грудь — словом, всё, что полагалось. И без конца тянул после каждого такого креста: «печать Святого Духа». Отныне король становился избранником Бога на земле.

Блестящая лысина то и дело маячила у Людовика перед глазами, и новоиспечённому монарху хотелось треснуть по этой лысине золотой шпорой… или лучше рукоятью меча. Это он на радостях — подумал, что это всё, можно уходить. Но ошибся. Теперь ему должны передать королевские регалии. Сначала на него надели тунику с далматикой, потом тяжёлую бордовую мантию с геральдическими лилиями, явно ему не по росту. Затем дали в руки скипетр и жезл правосудия, на палец надели кольцо.

— Мама, зачем это? — поднял на мать удивлённые глаза помазанник Божий. — Мне ведь тяжело. Почему я должен терпеть?

В это время на голову ему надели золотую корону.

— А это ещё зачем? — Зрачки глаз юного короля недовольно поползли кверху. — Такую корону носил отец.

— Теперь будешь носить ты, — улыбнулась мать.

— Больше некому? — не понимал мальчик. — Она же большая, будет сваливаться у меня с головы.

Присутствующие переглянулись.

— Бог даст, не свалится, — многозначительно посмотрел епископ на королеву.

Мальчик заёрзал, печально поглядел на мать.

— Потерпи ещё немного, — сказала она ему, — сейчас твои покорные вассалы принесут тебе оммаж[10]. Они будут произносить при этом: «Да здравствует наш король!»

— Слава Богу, их тут мало, — повеселел юный монарх.

Архиепископ и королева-мать, оба сдвинув брови, переглянулись.

— Не «слава Богу», а «увы», сын мой, — тяжело вздохнув, произнесла Бланка.

Далее, без пиршества, обычного в таких случаях, королевский кортеж отправился в Париж. Сын Бланки Кастильской отныне становился священной особой, наделялся даром чудотворения. С этого дня он неприкосновенен, ибо помазанник Божий и через него осуществляется связь между Богом и народом, между Богом и королевством.

По пути домой, сидя в трясущемся по неровной дороге экипаже, похожем на обыкновенную повозку, королева-мать предалась невесёлым думам. Элита — как церковная, так и светская, — вот что её беспокоило. Ни один не приехал. Всем наплевать. Выходит, не хотят принять Людовика. Рассчитывают либо взять короля в плен и править от его имени, либо устроить мятеж, выдвинув вместо неё опекуна из их среды. Так или иначе, она должна дать им понять, что править королевством от имени сына будет она. Для этого надо немедленно собрать совет. Всем, кто будет присутствовать, она выскажет свою волю. Пусть доносят её до остальных, а так и случится. Это охладит умы. Может быть, ненадолго. Но за это время она успеет сплотить вокруг короны преданных людей. Ещё у неё есть наёмники — войско головорезов, набранное ещё покойным свёкром. Многих, правда, уже нет в живых, но на смену им пришли новые.

Скорее бы в Париж, во дворец. Две сотни всадников охраняют короля, но против войска любого герцога им не устоять. Хорошо ещё, что церемония не затянулась. Теперь дорог каждый час. Мятежники могут не успеть. А там — стена Филиппа, её свёкра, защитит юного короля… Умница всё же архиепископ, быть ему у неё в великих почестях. Отпишет Папе, как верно служит престолу сансский прелат.