Королева Ателии

‒ Известный человек, ‒ я взмахиваю правой рукой наружу, что означает: «это из моего мира».

Эдвард морщит нос.

‒ Я бы предпочел не быть зна…знаме…

Я издаю веселый смешок.

‒ Знаменитость, Эдвард. Ты говоришь совсем как Бертрам, когда он пытается сказать длинное слово.

Эдвард пытается выглядеть раздраженным, но ему это не удается. Вместо этого он обнимает меня за плечи и притягивает к себе.

‒ Если это цена за то, чтобы стоять с тобой в очереди в центре города, то оно того стоит. Давно ты так не смеялась.

Щеки горят, когда читатели вокруг нас задыхаются от шока. На самом деле то, что Эдвард обнимает меня на людях, настолько не соответствует его воспитанию, что у меня такое чувство, будто он делает это нарочно, как способ восстать против многочисленных правил.

‒ Разве это не принц Эдвард и принцесса Катриона?

‒ Это Кэтрин, а не Катриона. Разве ты забыл тот скандал вокруг нее?

Эдвард поворачивается и смотрит на того, кто произнес слово «скандал». Я успокаивающе кладу руку ему на грудь. Незачем злиться на безобидное замечание.

Наконец, когда мы оказываемся в самом начале очереди, я беру книгу с полки и плачу за нее. Кассирша смотрит на нас с Эдвардом, и ее глаза загораются. Но прежде, чем она успевает что-то сказать, Эдвард направляет меня в сторону автора, который сидит за соседним столиком и болтает с одним из своих читателей.

Роберт Коллинз моложе, чем я думала, ему, наверное, чуть за тридцать. У него красивые, умные серые глаза и нежная улыбка. И все же под этой спокойной внешностью скрывается ум, который создает триллеры.

‒ Мистер Коллинз, ‒ приветствую я его, волнение бурлит во мне. Я испытываю восторг от знакомства с человеком, который написал книги, развлекавшие меня в течение многих лет. ‒ Хочу сказать, что ваши книги удивительны. Мне понравился сюжет, я полюбила персонажей, и то, как вы закончили серию, было просто потрясающе.

‒ Потря…сающе?

Эдвард толкает меня локтем. Упс.

‒ Я имею в виду, что конец отличный, ‒ быстро говорю я. ‒ Не думала, что вы сможете закончить историю одной книгой, было так много вопросов без ответов, но вы так красиво все изложили. Вы, должно быть, гений.

На этот раз Эдвард бросает на меня презрительный взгляд. Он не рад, что я веду себя как сумасшедшая фанатка.

‒ Спасибо. Всегда приятно слышать, что мои книги ценятся, ‒ Коллинз берет ручку и некоторое время пристально смотрит на меня. ‒ Простите, но вы выглядите ужасно знакомой, мисс. Я не думаю… Боже мой! Вы же принцесса! ‒ он резко встает, проливая на мое платье недопитую чашку воды. Поскольку я стою слишком близко к его столу, а книжный магазин переполнен, у меня нет никаких шансов избежать этого.

Коллинз смотрит так, словно хочет заплакать.

‒ Нет! О нет, мне так жаль! Я никогда не думал, что вы будете читать мои книги, а тем более придете за автографом.

Я поднимаю руку. Эдвард молниеносно выхватил носовой платок, и хотя на платье осталось пятно, к счастью, в чашке была только вода.

‒ Мистер Коллинз, все в порядке. Пожалуйста, не смотрите так испуганно, это просто ошибка, которую мог совершить кто угодно, ‒ видя, что он все еще расстроен, кланяясь и извиняясь, как будто только что ударил меня ножом, я быстро протягиваю ему свою книгу. ‒ Вы еще не расписались для меня.

‒ О! Конечно, конечно, ‒ Коллинз хватает ручку и размашисто ее подписывает. ‒ Если есть что-то еще, что я могу сделать, чтобы извиниться…

‒ Хватит, ‒ коротко говорит Эдвард. ‒ Остальные посетители тоже ждут.

Действительно, читатели позади нас становятся все более и более беспокойными, раздаются фразы шепотом: «Принц и принцесса здесь!», «А вы знали, что принцесса тоже читает его романы?». Как только Коллинз возвращает мне книгу, Эдвард выводит меня через задний выход, словно за нами гонятся сборщики долгов.

‒ Пойдем к «Книжному червю», ‒ говорю я. Пятно на моем платье все еще заметно, но я не хочу пока возвращаться во дворец. ‒ Я уже несколько месяцев не видела мистера Уэллсли.

Мы направляемся к «Книжному червю». Мистер Уэллсли приезжал во дворец, когда я рожала и больше мы не виделись. Я скучаю по его веселому нраву и готовности участвовать в проектах социальных реформ, хотя иногда разочаровывалась в том, что он не прилагает столько усилий, как я. Он считает, что прогресс есть прогресс, каким бы медленным он ни был.

«Книжный червь» выглядит точно так же, хотя вокруг него все изменилась. Старые, кривые дома, построенные ранее в хаотичном порядке, заменили высокие, ярко окрашенные здания. Я не против перемен, но ностальгия все же колит. Исчезнет ли когда-нибудь и «Книжный червь»? Мистеру Уэллсли уже почти семьдесят, и он поговаривает об отъезде в деревню. «Книжный червь» хранит для меня драгоценные воспоминания. Воспоминания о том, как мы рылись на пыльных полках, натыкались на Эдварда и Генри и даже посещали собрания для детей-работников.

Мистер Уэллсли расставляет на полках журналы, когда мы с Эдвардом приходим.

‒ Дедушка, ‒ я делаю шаг вперед и обнимаю его. Хотя формально мистер Уэлсли — не мой настоящий дедушка, этот термин стал для меня естественным.