Король воронов

Кошмар-альбинос редко покидал безопасные поля Амбаров, а если делал это, то лишь для того, чтобы следовать за Ронаном. Не как верный пес, а, скорее, как кошка – беспечно, расширяющимися кругами. Но теперь он летел по улице к Ронану и Адаму, прямо и целеустремленно, волоча за собой изодранные крылья и свисавшую с тела ткань. На фоне лилово-черной ночи кошмар выделялся, как дым. Шум крыльев был примечательней всего остального – шух, шух, шух. Когда существо разевало свои два клюва, они дрожали, испуская отчаянный крик, не слышимый человеческими ушами.

Ронан и Адам запрокинули головы. Ронан крикнул:

– Эй, ты куда?

Но существо, даже не замедлив хода, пронеслось над ними. Оно летело прямо к горам. «Однажды этого урода подстрелит какой-нибудь напуганный фермер».

Ронан сам не знал, почему так беспокоился о нем. Наверное, потому, что однажды кошмар спас ему жизнь.

– Стремный сукин сын, – повторил Ронан.

Адам нахмурился и спросил:

– Который час?

– Шесть двадцать один, – ответил Ронан, и Адам нахмурился. – Нет, восемь сорок. Показалось.

– Еще успеем, если это недалеко.

Адам Пэрриш всегда думал о своих ресурсах: деньги, время, сон. В будний день, даже когда в затылок Адаму дышала сверхъестественная угроза, он упрямо держался за всё перечисленное; так он выживал.

– Куда едем?

– Не знаю. Надо понять, где дьявол… интересно, получится ли у меня погадать, пока ты ведешь. Жаль, что я не могу вести машину и гадать одновременно, но это исключено. Если честно, я просто хочу двигаться телом туда, куда мне приказывает идти сознание.

Над головой у них загудел и погас фонарь. Дождя не было уже несколько часов, но тем не менее в воздухе висело электричество, как во время грозы. Ронан задумался, куда отправился его ночной ужас. Он сказал:

– Ладно, маг, если я должен вести машину, пока ты будешь в отключке, как я узнаю, куда ехать?

– Я постараюсь оставаться в сознании в достаточной мере, чтобы сказать тебе.

– А это реально?

Адам пожал плечами; определения возможного и невозможного в последнее время стали растяжимы. Он наклонился и протянул руку Бензопиле. Та вспрыгнула на нее, хлопнув крыльями, чтобы удержать равновесие, когда под ее лапами заскользил рукав, и наклонила голову. Адам осторожно погладил мягкие перья возле клюва. Он сказал:

– Не узнаем, пока не попробуем. Ну, ты готов?

Ронан позвенел ключами от машины с таким видом, как будто у него не было никакого настроения ехать. Он указал подбородком на «Хондаёту».

– Ты хоть запрешь свое ведро с гайками?

Адам ответил:

– А смысл? Хулиганы всё равно заберутся.

Хулиган тонко улыбнулся.

И они поехали.

19

Адам вздрогнул и проснулся, когда дверца машины захлопнулась.

Он сидел в своей ужасной маленькой «Хондаёте» – разве он должен был в ней находиться?

Персефона уселась на пассажирское место, и волна ее светлых волос низверглась через приборную панель на водительское кресло. Она осторожно поставила ящик с инструментами, который сняла с сиденья, на пол, между ног.

Адам прищурился в бесцветном свете новой зари – разве уже настал день? Глаза у него по-прежнему болели от усталости. Казалось, вечерняя смена на фабрике закончилась совсем недавно. Без возможности поспать хоть несколько минут поездка домой казалась огромной задачей. Непосильной.

Адам не понимал, действительно Персефона здесь или нет. Да, наверное; ее волосы щекотали его голую руку.

– Достань карты, – велела она своим тихим голосом.

– Что?

– Сейчас будет урок, – кротко сказала Персефона.

Утомленный мозг отказывался служить; что-то в происходящем казалось Адаму не вполне правдивым.

– Персефона, я… я слишком устал, чтобы думать.

Тонкий утренний свет озарил чуть заметную улыбку Персефоны.

– На это я и рассчитываю.

Когда Адам потянулся за колодой и стал рыться в кармане на дверце, где она обычно лежала, до него дошло.

– Ты же умерла.

Персефона кивнула в знак согласия.

– Ты – мое воспоминание, – сказал Адам.

Она опять кивнула. Теперь всё обрело смысл. Он блуждал среди воспоминаний о своих уроках с Персефоной. Цель занятий была всегда одной и той же – отдалиться от сознательного, раскрыть бессознательное, расширить его до коллективного бессознательного. Поискать нити, которые соединяли всё со всем. Сполоснуть и повторить. Поначалу Адаму никак не удавалось пройти первые две ступени. Каждое занятие проходило в попытках отвлечься от собственных конкретных мыслей.

Пальцы Адама коснулись пустого дна кармана на дверце. Представление о том, где, по его воспоминаниям, лежали карты, сталкивалось с точным знанием, куда он положил их в реальности. После смерти Персефоны это окно начало протекать, и Адам стал хранить карты в бардачке, чтобы они не испортились.

– Почему ты здесь? Это сон? – спросил он, а потом оговорился: – Нет. Я гадаю. Я что-то ищу.

И тут же Адам оказался в машине один.