Король и Дева (СИ)

Черные тени скачут по стенам следом за солдатами — те выбивают двери, шарят по дому, хватают все, что плохо лежит, что может приглянуться… Высокая девушка с яркими глазами и каштановыми волосами, красивая, с пышной фигурой, прижалась к стене, затравленно глядя, как к ней приближаются двое со злобными, похотливыми лицами. Наивно было надеяться, что сестры хоть где-то смогут быть в безопасности! Не убежать, не спастись, и никто не придет на помощь…

Солдаты легко выбивают из ее рук нож.

«Лишь бы сестренка не наделала глупостей!»

Но младшая обещала, а данное слово в их семье всегда было нерушимо. Как бы тяжко не пришлось. Старшую трясло, но она боялась не смерти, а того, что видела в глазах схвативших ее зверей, до хруста выворачивающих руки, со смехом рвущих одежду с ее груди, жадными руками раздвигающих ей ноги на жестком полу. Она боролась до конца, изо всех сил пытаясь вырваться, отчаянно царапаясь и кусаясь, но тщетно! Гогочущих тварей это только забавляло. Боже, как ты терпишь этих чудовищ! Невыносимую боль и отвращение милосердно заволокло багровым туманом, два родных лица — женщина и мужчина — склонились к ней, обещая покой…

Глядя в водную гладь, Жанна вспоминала, и ожившие кошмары с новой яростью терзали ей сердце. Она вспомнила себя.

Сжавшись в углу шкафа, девочка с серыми глазами, дрожа, зажимает себе рот, боясь закричать от ужаса. В доме чужие, их много! Она обещала сестре сидеть тихо-тихо и ни в коем случае не выходить. Но ей нестерпимо хочется бежать: она слышит полный смертной муки крик сестры, странные утробные звуки, глухие ритмичные удары, злобный мужской хохот, и тихие, жалобные стоны. Девочка дергается, но останавливает себя. Она обещала. Через узкую щелку она видит воду, черную, тяжелую как ртуть, густой массой растекающуюся вокруг и проникающую внутрь шкафа. Жаннетта касается ее пальцем. Она багрово-красная. Время замирает, она не знает, сколько его прошло…

Спустя бесконечность становится очень тихо. Наверное, все ушли. Тяжелый сладковатый запах ползет по дому. Девочка с легким скрипом приоткрывает дверь. И замирает, не в силах сделать ни шагу. Ее жизнь, ее детство закончились. Нежная и милая сестра, заботливая, мечтавшая о замужестве, о семье, что примет и младшенькую, сломанным цветком лежит в углу. Она так любила баллады о любви, о прекрасных рыцарях без страха и упрека! Нет, красивые песни все врут! Теперь-то Жанна знает, чего ждать от мужчин: рукоять ножа темнеет у сестры в груди, на теле живого места нет от ран. И мертвое молчание.

Ей хватило мига, чтобы осознать произошедшее, и этот миг перевернул все.

«Как же они оружие оставить не пожалели?» — злая мысль проскользнула в голове и тут же пропала. И не было больше ничего: ни мыслей, ни чувств. В этой новой жизни нет потерь, нет боли, нет слез… Она превратилась в высохшую пустыню, и наполнить ее можно будет только одним.

Жанна тихо закрыла пустые глаза сестры, поцеловала холодный лоб, прикрыла оголенные ноги, села рядом на корточки, покачиваясь, глядя в пустоту. Не понимая, кто из них умер. Она просидела молча почти сутки, пока не вернулись успевшие сбежать соседи. Пока не налетели большие навозные мухи…

Она не смотрела, как и обещала. Но чувствовала все, что вынесла сестра, чтобы сохранить ей жизнь. Теперь в ее душе осталось место лишь для ненависти. И для мести.

Жанна не помнила этого. Или очень хотела забыть. Воспоминание стерлось, унесенное волной…

И вновь чей-то лик всплыл из глубины. Сознание мутилось от своей и чужой боли, но она никак не могла оторвать взгляд от дробящегося в зеркале реки отражения. А черная вода вновь показывала то, что девушка похоронила в своей памяти — воспоминания из другой жизни, той, в которой ее звали Жанной-Девственницей.

Она узнавала мягкую, застенчивую улыбку. Задумчивый взгляд, длинные светлые, чуть вьющиеся волосы, тонкие черты лица, глубокие серые глаза, узкие губы. Жан, ее оруженосец. Он был всегда так внимателен — молча, незаметно устраивал ее быт, помогал в мелочах, оставлял цветы в ее палатке… Если бы она была не так безразлична, если бы хоть на минуту забыла о своей ненависти, она поняла бы его чувства — такие очевидные, принимаемые ею за дружеские. Без его помощи Жанне жилось бы куда тяжелее — в войсках ее окружили почти божественным поклонением, но не задумывались, каково приходится единственной женщине среди воинов. А Жан заботился о ней. И не колеблясь, бросился вперед, закрыл своим телом от вражеского меча. Клинок разрубил кольчугу, как масло, с отвратительным хрустом ломая кости, рассекая одним ударом от шеи до середины груди. Хороший меч!.. Высокий воин — хозяин меча — злобно ухмыльнулся ей в лицо.