Король франков

   — К чёрту ваш обет! Считайте, что вы его не давали и никому ничего не должны. В надлежащее время мы обратимся к вам за помощью и советом как к духовному лицу, а сейчас вы наш пленник. И не вздумайте возражать, сеньор монах, пока нам не пришла охота сорвать с вас монашеские одеяния, коли вы не хотите сделать этого сами. А заодно мы посмотрим, удалось ли вам за время ваших бдений умертвить свою плоть или от неё ещё что-то осталось.

И дамы дружно рассмеялись. Рено смутился и бросил полный отчаяния взгляд на Можера. Тот в ответ лишь захохотал. Монах снова поглядел на дам, увидел их весёлые, открытые, смеющиеся лица... и не выдержал: сначала улыбнулся, потом рассмеялся, наконец вместе со всеми закатился хохотом.

Дамы, дружно зарукоплескав, тут же закричали:

   — Победа! Рубикон пройден! Монах смеётся с нами! Теперь он наш! Как вас зовут, святой отец? Рено? Отлично! Но почему «отец»? Отныне ты наш брат, Рено, и мы принимаем тебя в свою компанию! Согласен?

Монах поглядел на своего спасителя. Тот в ответ пожал плечами: что, мол, поделаешь, брат, тут и в самом деле не монастырь.

И Рено, по примеру Можера приподняв плечи, развёл руками.

   — Превосходно! — воскликнула Магелона и тотчас предложила: — Каламбур! Каламбур! Экспромт! Кто первый, тот и святой Куань!

Шустрая и острая на словцо Беатриса де Бомон опередила всех:

Белым днём вы наш аббат,
Ну а вечером — наш брат!

Стих оказался настолько удачным, что Беатриса единогласно была выбрана «святым Куанем», который пробовал рассмешить того, кто подносит ему какой-либо дар. Если ему это удавалось, то коленопреклонённый даритель должен был выполнить любое задание святого, скажем, пройти, не отклоняясь, строго по линии или, отвернувшись, узнать подавшего голос за его спиной. В случае ошибки Куаню вновь подносился дар. Если задание было выполнено, испытуемый сам становился «святым Куанем».

Была и другая игра — в «исповедника». Одна из дам в этой роли выслушивала имена любовников двенадцати других дам, которые подходили к ней на исповедь. Чьё имя повторялось больше других, должен был стать любовником «исповедника» на эту ночь. Если все имена были разными, дама, как правило, выбирала седьмого по счёту, но иногда могла выбрать пятого или третьего, по своему усмотрению. Важно, чтобы число было нечётным. После этого своего любовника она вверяла на эту ночь той, чей номер взяла. Если же верх брало несколько раз повторяющееся имя, то дама, играющая роль исповедника, отдавала своего любовника всем тем, которых она лишила радостей любви на эту ночь.

Довольно часто в роли «исповедника» выступал один из придворных. В этом случае он имел право обладать той из грешниц, которая первая повторила чьё-то имя. Но лишь на одну ночь.

Такими были лишь немногие из игр, которыми развлекались франки при парижском дворе. Однако не только молоденькие фрейлины и юные графы и виконты забавлялись подобным образом. Принимали в этом участие порою и замужние женщины наряду с женатыми мужчинами. Первые возвращались домой поздно ночью, сетуя на задержавших их подруг, вторые приходили лишь под утро, ругая на чём свет стоит короля, с которым всю ночь пришлось пить вино и играть в кости.

Так получилось и с Можером. Когда он уже выбрал любовницу на эту ночь и подумывал, не следует ли закрепить это право, то услышал сбоку воркующий голосок:

   — Сейчас станут играть в «короля, который не правит». Ах, мне кажется это утомительным. Не правда ли, Можер?

Нормандец повернулся. Изабелла де Шан-Дивер! Так он и подумал и тут же припомнил её невзрачного, маленького мужа. Тот вечно ворчал, что ему не довезли песка для стекла, и он вновь понесёт — святой боже, в который уже раз! — убытки. Вздыхая в унисон мужниным причитаниям и уже не пытаясь даже вспомнить последнюю атаку собственного супруга, давно канувшую в Лету, томимая страстями, забытая жена мчалась во дворец в поисках утешителя её мятущейся души.

Изабелла уже знала о выборе нормандца, и это только подзадоривало её. Можеру стоило лишь увидеть её глаза, как он догадался обо всём. Так было уже не раз, но в Лане. Теперь она дома.

   — Есть и другие игры, где не следует попусту тратить время, — улыбнулся он Изабелле.

   — Тем более, что игроки давно уже знают друг друга, и им ни к чему ждать случая, который сам идёт к ним в руки.

   — Но куда, Изабо? — Можер выразительно поднял бровь. — Здесь не Лан, сам чёрт не разберётся в этих катакомбах, я — тем более.

   — Иди за мной, я всё уже продумала. Только не сразу, милый...

Можер успел ещё обернуться, чтобы поглядеть, чем занят монах. И увидел его чуть ли не в объятиях красавицы Беатрисы. Оба давно вышли из игры и стояли близ пилястры, скрытые ею от любопытных взоров.

   — Свершилось! — покрутил ус нормандец. — Это ему не псалмы читать во славу Господа и всех святых. Здесь придётся потрудиться.

И, рассмеявшись, отправился вслед за Изабеллой...

Утром, пробудившись ото сна, Можер сладко потянулся и увидел Рено. Тот сидел за столом и лениво жевал крылышко цыплёнка, запивая вином.