Король франков

   — В самом деле, Рено, быть может, в те времена один год считался, скажем, за один нынешний месяц?

   — Ничуть не бывало. Я произвёл вычисления и установил, что в Библии год равен двенадцати месяцам, как и теперь.

   — Здорово! — воскликнул Можер, грохнув рукой по столу. — Даже не верится. Но там есть ещё Вавилонская башня. Её, надеюсь, не выдумали?

   — Как можно рассуждать об этом, если бокал пуст? — резонно возразил монах, демонстративно поднимая пустой кубок. — Впрочем, я начинаю забывать о своей земной стезе, ещё начну плести неведомо что.

   — Да разве опьянеешь с одного бокала?

   — А разве остановишься на одном? Вот тебе можно, граф; сдаётся мне, ты и с кувшина не потеряешь голову.

   — Его нам и принесут!

Можер открыл дверь. Близ зала сновала туда-сюда прислуга.

   — Эй! — крикнул нормандец.

На зов тотчас прибежал один из слуг.

   — Кувшин вина и курицу в покои графа Можера, да поживее!

Слуга поклонился и исчез.

   — Так что с башней, Рено? Никто и никогда о ней не упоминал, лишь после Библии заговорили. Похоже, и это — всего лишь сказка?

   — Ты читал Гомера, граф?

   — В монастырской школе мне доводилось читать обе поэмы.

   — Тогда, наверное, ты помнишь, что там и намёка нет на Бога и его создания. Но если бы всё, о чём написано в Библии, было на самом деле, то уж о башне Гомер наверняка бы упомянул. Однако об этом — ни слова. Да и сам посуди, как могло бесследно исчезнуть такое громадное сооружение, стоящее, надо думать, на внушительном постаменте? Одним словом, миф, ничего больше.

   — Там есть ещё про соляной столп, в который обратилась жена Лота...

   — Когда римляне пришли в Палестину, они не видели там никакого столпа по той простой причине, что его там не было. Я читал Страбона; ни слова ни о каком столпе, хотя он подробно описывал ту же Палестину. Божественный голубь от души посмеялся над Моисеем, писавшим эти выдумки под его диктовку. А Бог? Ведь он клялся не истреблять людей и не повторять Потопа, а сам заменил его огнём. Кто же он после этого, если не обыкновенный лгун?

   — И вправду, — согласился Можер. — Это о Содоме и Гоморре. Я читал об этом, но, признаюсь, мало что понял.

   — В сказках и не надо ничего понимать. Сказано верь, значит, верь, всё-таки Святой Дух диктовал. Он же поощряет, прямо-таки возводит в ранг святости кровосмешение, ибо вошла в пещеру к Лоту старшая дочь его и переспала с ним, а потом и младшая. С благословения Божьего.

   — В Библии нет этого, — попробовал возразить Можер.

   — Все неудобные места церковники вымарывают из Священного Писания, именно в таком виде Библия доходит до людей. Кстати, Сарра, жена Авраама, по Библии — его родная сестра. Не правда ли, граф, воистину божественно и назидательно Священное Писание, где примеры для подражания один гнуснее другого? И всему этому покровительствует сам Бог! А если припомнить, как наш праотец торговал собственной женой и обогатился за счёт этого? Как выгнал служанку, родившую ему сына? Как с помощью всего трёхсот восемнадцати слуг разбил армии четырёх царей, взявших в плен его племянника Лота? Честное слово, так и хочется воскликнуть: где же тут пример божественного благочестия, ото ли и есть заветы добра и нравственности, коим учит библия? Нет, граф, по зрелом размышлении скажу тебе так: неисчислимые беды несёт человечеству Священное Писание. Начитаются люди, наслушаются его из уст святых отцов, и начнут избивать, а потом убивать друг друга. Нот ты говорил, король собирается помочь Борелю Барселонскому в борьбе против мусульман. Попомни, сейчас христиане лишь помогают единоверцам, выручая их из беды, а потом организованно пойдут войной на сарацин. Но это можно лишь приветствовать, страшнее другое: настанет время, когда христиане начнут уничтожать друг друга из-за одного неверно истолкованного кем-то слова в Библии, из-за того, что кто-то понял какую-то строку не так. Но наступит это время не скоро.

   — Когда же? После конца света, который прочат через десяток с лишним лет?

   — Пустая болтовня! Никакого конца, никакого пришествия — ничего этого не будет. Церкви выгодно нагнать побольше страха, ещё сильнее задурманить людям головы, призывая их «спасаться». Ты умный человек, граф, и должен понимать, что раз не существует никакого бога, то не стоит ждать ни чуда, ни конца. Что же касается войны народов, о которой я говорил, то наступит она в то время, когда люди станут грамотными и, пошевелив мозгами, выступят против Церкви, отвергая фальшь. И именно Церковь даст сигнал к избиению неугодных ей, тех, кто подрывает её устои, кто грозится свалить колосса, который держит людей в страхе и невежестве.

   — Кого же это? — с любопытством спросил нормандец.

   — Таких же христиан.

   — Чёрт возьми, Рено, да ты способен нагнать страху и не на такого, как я. Однако пока народ туп и молчалив; пройдёт не одно десятилетие, прежде чем он научится шевелить мозгами. Мы с тобой возглавили бы толпу, идущую громить дворец папы, не сомневаюсь в этом, а пока побережём наши силы, и лучшее средство к этому — хорошая еда, чёрт возьми! Ты согласен со мной, ангел божий?

   — Воистину, сын мой, — смиренно ответил монах.