Коробка в форме сердца

— Ну, а приемный папаша Анны, Крэддок, прутья с собой таскать брезговал. У него вот эта самая симпатичная бритва на цепочке была. Наверное, маятник действует не хуже лозы. И вот, эта Джессика Макдермотт-Прайс, сука психованная, приславшая мне костюм, сообщила, что ее папочка обещал после смерти поквитаться со мной. Выходит, старикан имел некоторое представление, как вернуться назад. Другими словами, не случайно призраком обернулся, если так понятнее будет, а принял нынешний вид сознательно.

Где-то вдали забрехала собака. Бон подняла голову, задумчиво взглянула в сторону двери и вновь опустила морду на передние лапы.

— А она красивой была? — спросила Джорджия.

— Анна-то? Ну да, а как же. Еще поинтересуйся, хороша ли она была в постели.

— Я же просто спросила, чего ты вдруг?

— «Просто»? Ну-ну. Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответов. Вспомни: я о твоих бывших хоть раз расспрашивал?

— «Бывших»… ну и словечко! Может, ты и обо мне в тех же выражениях думаешь? Сейчас «нынешняя», а скоро тоже «бывшей» стану?

— Ну вот, началось…

— А еще я не просто сую нос в твою прошлую жизнь. Я в том, что сейчас происходит, разобраться хочу.

— И как ответ на вопрос, красивой она была или нет, поможет нам с призраком разобраться?

Джорджия, натянув простыню до подбородка, уставилась на него сквозь мрак.

— Так. Она была Флоридой. Я — Джорджия. Скольким еще штатам ты присунуть успел?

— Спроси что-нибудь полегче. У меня на стене карта с флажками не висит. Или мне вправду подсчетами на ночь глядя заняться? Да, и если уж на то пошло, штатами можно не ограничиваться. У меня, как-никак, тринадцать мировых турне за плечами, и болт я дома ни разу не забывал.

— Муд-дак…

Джуд усмехнулся в бороду.

— Понимаю, для невинной девицы вроде тебя это, наверное, окажется нешуточным потрясением, но вынужден кое-что сообщить: у меня есть прошлое. В размере целых пятидесяти четырех лет.

— Ты любил ее?

— Слушай, с чего тебя эта тема никак не отпустит?

— Да потому, что это важно, дубовая твоя голова!

— И отчего это настолько важно?

На это Джорджия не ответила.

Джуд приподнялся и сел, опершись спиной на спинку кровати.

— Около трех недель, — ответил он.

— А она тебя любила?

Джуд молча кивнул.

— И письма тебе писала? После того, как ты отправил ее домой?

— Ага.

— С руганью?

Над этим вопросом Джуду пришлось призадуматься.

— Да ты, блин, хоть читал их, козлина бесчувственный?!

Опять явственный говорок сельского юга. Из себя вышла, забылась малость, и вот, пожалуйста… хотя, может, вовсе она не забылась — наоборот, вспомнила, она такова?

— Читал, читал, — проворчал Джуд. — И искал их по всему дому в Нью-Йорке, когда все это дерьмо в морды нам полетело.

Да, он вправду жалел, что Дэнни их не нашел. И Анну вправду любил, и жил с нею бок о бок, и разговаривал с ней каждый прожитый вместе день, но теперь понял, что почти ничего о ней не узнал. И теперь знать не знает, как и чем жила она до него, а уж после — тем более.

— Поделом тебе все это, — сказала Джорджия, отодвинувшись от него. — И не только тебе — нам обоим.

— Ни упреков, ни ругани в ее письмах не было, — заговорил Джуд. — Вот эмоций порой хватало, но случалось и наоборот: такое равнодушие в каждом слове, что жутко становится. Помню, в последнем она писала, что хочет о многом поговорить, что очень устала держать все в секрете и что долго этой постоянной усталости не выдержит. Мне бы уже тогда насторожиться, да только она сколько раз заводила подобные разговоры, и ни разу ничем они не… ладно, проехали. Я что сказать-то хочу: худо ей было. Невесело.

— Но как по-твоему, она тебя любила? Даже после того, как ты ее выставил коленом под зад?

— Я не… — начал было Джуд, но тут же, стиснув зубы, с негромким шипением перевел дух. Нет уж. На эту приманку он не клюнет. — Наверное, да. Любила.

Джорджия, повернувшись к нему спиной, надолго умолкла. Джуд тоже молчал, не сводя глаз с изгиба ее плеча.

— Жалко мне ее, — наконец сказала она. — Веселого в этом, знаешь ли, мало.

— В чем «в этом»?

— В любви к тебе. Сколько у меня ни перебывало мерзавцев, с которыми я чувствовала себя гаже некуда, ты — это что-то особенное. Насчет них я ни минуты не сомневалась, что им на меня плевать, а вот тебе я не безразлична, но все равно кажусь себе дерьмовой шлюхой у тебя на содержании.

Говорила она просто, спокойно, по-прежнему не глядя на Джуда. Услышанное заставило его призадуматься. На миг ему даже захотелось извиниться перед Джорджией, да только просить прощения показалось неловко. От извинений он давным-давно поотвык, а выяснения отношений терпеть не мог сроду.

Не дождавшись ответа, Джорджия потянула на себя одеяло и прикрыла плечо. Джуд, соскользнув на подушку, лег, заложил руки за голову.

— Завтра мимо бабули проезжать будем, — сказала Джорджия, так и не повернувшись к нему. — Хочу к ней завернуть, повидаться.

— К бабуле? — будто ушам своим не поверив, переспросил Джуд.

— Бамми я люблю, как никого на свете. Однажды она в боулинге три сотни вчистую выбила[50].