Коробка в форме сердца

Лес на задах «Дэйз Инн» оказался совсем не похож на тот, что окружал его загородный дом в Пайклиффе, штат Нью-Йорк. Этот лес, типично южный, пах сладковатой гнилью, сырыми мшаниками и красной глиной, серой и сточными водами, орхидеями и машинным маслом. Сам воздух здесь был совсем не таким — гуще, теплее, липким от влаги, будто под мышкой. Будто в Мурз-Корнер, где Джуд родился и вырос. Ангус то и дело щелкал зубами, ловя светлячков, порхавших там и сям среди папоротников, точно бусинки, точно искорки потустороннего зеленого пламени.

Выгуляв пса, Джуд вернулся с ним в номер. За десять минут, потребовавшихся, чтоб выехать из Делавэра, он заглянул на станцию «Саноко»[40], заправился и не забыл прихватить в тамошнем мини-маркете полдюжины жестянок «Альпо»[41], а вот о бумажных тарелках как-то не вспомнил. Пока Джорджия, заняв туалет, приводила себя в порядок, Джуд выдернул из комода ящик, откупорил пару жестянок, вывалил содержимое на дно и поставил ящик на пол, перед собаками. Бон с Ангусом жадно набросились на еду. Тишина в номере сменилась хлюпаньем, чавканьем и сопением пополам с глухим рыком.

Вышедшая из туалета Джорджия остановилась в дверях. Застиранные белые трусики, короткая блузка на лямках, оставляющая обнаженным живот… все черты ее готской ипостаси исчезли как не бывало, если не принимать в расчет блестящих черным лаком ногтей на ногах. На правой ладони ее белел свежий бинт. Взглянув на собак, она насмешливо, с отвращением сморщила нос.

— Да-а, ну и грязищу ты тут развел… Гляди, увидит горничная, что мы собак из ящиков от комода кормим, больше нас во фредериксбергских «Дэйз Инн» на порог не пустят!

К некоторому раздражению Джуда, в ее голосе уже не впервые за нынешний день прорезался говорок неотесанной кукурузницы. Все это — проглоченные «г», тягучие гласные — то появлялось, то исчезало, причем иногда Джорджия явно включала кукурузницу смеху ради, нарочно, а иногда словно бы сама этого не замечала. Как будто, покинув штат Нью-Йорк, вдобавок уехала от той, кем была там, неосознанно вспомнила прежний говор с манерами худосочной девчонки из Джорджии, в жизни не стыдившейся купаться вместе с мальчишками голышом.

— Видал я в гостиничных номерах бардак и хужей нашего, — ответил Джуд.

«Хужей» вместо «хуже»… Вот и его собственный говор, усвоенный с детства, однако с годами сгладившийся до полной незаметности, дает о себе знать. Если не следить за собой, чего доброго, еще до Южной Каролины заговоришь будто батрак-сезонник из «Хи-Хо»[42]. Нелегкое это дело — возвращаться в родные места, не превращаясь в того, кем был там…

— Однажды мой басист, Диззи, — продолжал он, — когда я надолго засел в туалете, вообще насрал в ящик комода.

Джорджия расхохоталась, однако к Джуду она приглядывалась с явной тревогой — возможно, гадая, что у него на уме. Диззи-то умер. СПИД. А Джером, игравший и на ритм-гитаре, и на клавишных — да, можно сказать, на чем угодно, тоже погиб, разбился, слетев с шоссе на ста сорока милях в час и врезавшись в дерево так, что его «Порш» смяло, будто пивную жестянку. И только горстка людей знала, что за руль он сел вовсе не пьяным — трезвым как стеклышко и с дороги свернул нарочно.

Вскоре после того как свел счеты с жизнью Джером, Кенни решил, что пора ему на покой, пожить дома, заняться детишками. Что обрыдли ему и колечки в сосках, и черные кожаные штаны, и фейерверки, и гостиничные номера — давно уж обрыдли, только он до сих пор терпел, виду не подавал. Так и настал их группе конец. С тех пор Джуд играл только соло.

А может, вообще музыкантом быть перестал. Да, пробных записей дома, в студии, скопилась целая коробка, почти три десятка новых песен, но все это, так сказать, частная коллекция. Показывать их кому-либо он даже не думал. Что это все такое? То же старье, перелицованное на новый лад. Как там сказал Курт Кобейн? Куплет, припев, куплет…[43] снова и снова… Одним словом, музыка Джуда больше не волновала. Диззи доконал СПИД, Джерома — дорога, и Джуду сделалось все равно, напишет ли он еще что-нибудь или нет.

Почему все так повернулось? Где логика? А кто его знает… Звездой первой величины с самого начала был он, и группа их называлась не иначе как «Молот Иуды», значит, ему и полагалось трагически погибнуть в юные годы. А Диззи с Джеромом полагалось бы жить да жить и многие годы спустя рассказывать о Джуде разные разности (старательно причесанные, разумеется, хотя бы под PG-13[44]) в ретроспективных выпусках на VH1[45] — облысевшим, разжиревшим, ухоженным, примирившимся и с кучами денег, и с шумным, скандальным прошлым. Ну что ж, держаться предписанного сценария Джуд не любил никогда…

Поужинали Джуд с Джорджией сандвичами, прихваченными в магазинчике той же делавэрской автозаправочной станции, где Джуд покупал «Альпо». На вкус они оказались не лучше пищевой пленки, в которую были завернуты.