Корделия

— Мистер Фергюсон, — обратилась она к свекру, — я убедила Брука лечь в постель. После ужина отнесу ему немного овсянки.

— Вы правильно поступили, дорогая. "Отче наш…"

"Кажется, под конец я чем-то обидела Стивена. Он ушел такой грустный. Вдруг я его больше не увижу — после понедельника? Стану ли я жалеть об этом?"

— Аминь, — произнесла тетя Тиш. — Ах, Фредерик, тебе следовало бы меньше нагружать мальчика работой. Я знаю его лучше, чем ты.

— Он просто неженка, вот и все. Мне неприятно говорить такое о собственном сыне, но если бы он занимался физическими упражнениями, как я, это пошло бы ему на пользу.

В последнее время старик говорил о Бруке с неизменным кисловатым выражением. Похоже, он стал относиться к невестке лучше, чем к своей крови и плоти.

Тетя Летиция не отличалась особым тактом.

— Мальчику хуже с понедельника, с тех самых пор, когда затеяли эту дурацкую игру. Не надо было этого делать. Он такой впечатлительный! Помни об этом, Фредерик.

— На месте Маргарет, — вступил в разговор дядя Прайди, дожевывая пищу, — если бы мне удалось на минуту-другую вернуться с того света, я не стал бы даром терять время, сообщая то, что и так всем известно. Но она всегда отличалась своеволием. Опять же, равнодушие к музыке… — Он помахал в воздухе ножом и повернулся к Корделии. — Верный признак ущербности. Атрофия чего-то очень важного. Существенный изъян — как глазок в деревянной доске, только что не бросается в глаза. А посему…

— Я считаю, Том, — перебил его мистер Фергюсон, — что Корделии это нисколько не интересно.

— Совсем забыла, — сказала Корделия. — Здесь был мистер Кроссли.

— Вы с ним разговаривали?

— Несколько минут. Он заезжал узнать, как мы себя чувствуем после понедельника.

— Очень любезно с его стороны, — с какой-то двусмысленной интонацией произнес мистер Фергюсон.

— Он настаивает, чтобы мы ехали на концерт в его экипаже. По-моему, это ни к чему.

— Некоторые обожают носиться со своей услужливостью. Жалко, что я не могу поехать с вами. С утра придется отправиться в Олдхэм, а возможно, и заночевать там. Брук говорил?

— Нет. У него сильно болит горло. — Корделия посмотрела на свекра, пытаясь определить, не есть ли это одна из его дипломатических отлучек.

— Я полагаю, дядя Прайди будет рад меня заменить. Да, Том?

— Уже бегу, — откликнулся тот. — Тиш, передай мне кусок пирога.

Мистер Фергюсон никогда раньше не ездил на концерты и начал только когда понадобилось сопровождать Корделию с Бруком.

"Вот и хорошо, — подумала она. — Дядя Прайди непредсказуем, зато способен существовать сам по себе. Мы сможем забыть о его присутствии и наслаждаться музыкой. Неужели мистер Фергюсон невзлюбил Стивена? Такое уже бывало — когда кто-либо из его знакомых становился и нашим другом…" Чтобы проверить свои подозрения, после ужина она спросила:

— Мистер Фергюсон, это что — неожиданный вызов в Олдхэм?

Он отложил газету и посмотрел на нее поверх очков.

— Какие-то неприятности с профсоюзами. Работодатели угрожают уволить зачинщиков, если они будут и дальше мутить воду. Съезжу, посмотрю, нельзя ли найти выход из тупика.

— Что вы думаете делать?

— Может, удастся убедить нанимателей. Возможно, когда-нибудь нам и придется стоять насмерть, но мы, как добрые христиане, должны быть уверены в своей правоте. Не думаю, что это время уже пришло.

— Вы надеетесь, что другие станут думать, как вы?

Он снисходительно улыбнулся, с полным сознанием своего могущества и морального превосходства. Советник Фергюсон!

Корделия собралась было уходить, но свекор остановил ее:

— А почему вы спрашиваете?

— Мне просто интересно.

— Верю. — Мистер Фергюсон снял очки и стал протирать их. — Какая чудовищная несправедливость — до такой степени ограничивать женщин в правах! В какой школе вы учились?

— У мисс Гриффит.

— Не самая лучшая школа.

— Лучшая из тех, какие папа мог себе позволить.

— Разумеется. Но все дело во врожденных способностях. Никакой педагог не научит рачительно вести хозяйство.

Корделия улыбнулась.

— Это нетрудно. Просто я делаю то, что мне нравится.

Фредерик кивнул. Корделия смутилась: ее и радовала похвала свекра, и тяготило его присутствие.

— Вы видели наши красильни?

— Нет.

— А хотели бы?

— Да, конечно.

— Надо будет как-нибудь взять вас с собой. Скажите, Корделия, как вы находите молодого Кроссли?

— Он… довольно приятный молодой человек.

— Даже очень. Лично мне он нравится. По-моему, у него только один недостаток — принадлежность к миру искусства.

— Да…

— Такие люди не особенно надежны — при всей пылкости. Дружба для них не имеет такой цены, как для нас. Как вы считаете?

— Я никогда не имела дела с людьми театра.

— Вот именно. Уверен, наши отношения будут и дальше оставаться дружескими. Просто мы существуем в разных мирах. Наш мир — реальный, прочный, хотя, может быть, несколько приземленный. Его мир — ярче, привлекательнее, однако фальшивее. Понимаете, что я хочу сказать?

Глава VI