Корделия

— Я весь уик-энд не находил себе места.

— О?

— Знакомо ли вам это чувство вины и стыда, когда вы понимаете, что обидели того, чье доброе отношение для вас дороже всего на свете?

— О!

— По-видимому, мой визит в пятницу был истолкован превратно. Или я чем-то задел ваши чувства. Когда я уходил, мне хотелось плакать.

— О! — как ни странно, Корделия была счастлива. — Нет, уверяю вас… ничего такого…

— Вы не представляете, как я рад это слышать! Весь вечер в пятницу я ломал себе голову, метался, точно зверь в клетке. Все пытался понять причину. Неужели вас обидели слова Густава?

— Забудьте об этом.

— Вы так добры! Но все-таки… что-то было?

— Нет. Я рада, мистер Кроссли, что мы приехали на этот концерт. Покажите мне, где сидят музыкальные критики. Вы с ними знакомы?

— Окажите мне честь называть меня Стивеном.

— Но мы только трижды встречались!

— Трижды? А я думал, всего один раз.

— Как это?

— С тех пор, как мы впервые посмотрели друг другу в глаза, для меня остановилось время.

— Но прошло уже две недели.

— У вас хорошая память на цифры. Нет, правда, вы не могли бы звать меня Стивеном — просто чтобы привыкнуть к звукам этого имени? Некоторые считают, что его трудно выговорить.

— Ни за что бы не подумала.

Дядя Прайди положил ей на колени программку.

— Я бы лучше написал аннотацию. Смесь воды с молоком. Вяло. Способно отвратить от всякой музыки.

Корделия улыбнулась: жизнь больше не казалась ей невероятно сложной, как в последние несколько месяцев. Стивен заговорил с дядей Прайди.

— Вы часто ездите на концерты?

— За четырнадцать лет пропустил только два. Недурно для старика. Возьмите конфетку, — он протянул Корделии кулек.

— Вы ездите один? — не унимался Стивен.

— Естественно. Чтобы слушать музыку, вовсе не обязательно обладать четырьмя ушами.

— А почему я вас ни разу не видел?

— Обычно я сажусь подальше. Мне не по карману бархатное кресло. Да и публика в партере слишком фривольная.

Корделия оглядела несколько рядов партера. Солидные торговцы с женами. Чугунноголовые банкиры. Богатые евреи и немцы. Бородатые врачи. Городские советники и священнослужители. Сливки общества. Воплощение респектабельности и здравомыслия. Она украдкой бросила взгляд на Стивена Кроссли и в первый раз отметила красивую форму его головы, длинные, сильные руки.

Публика встретила Блаватского громом аплодисментов. Великий музыкант поклонился и сел за рояль. Пока он устраивался поудобнее, Корделия обратилась к молодому человеку.

— А вы не хотите посмотреть программку… Стивен?

* * *

На дядю Прайди нельзя положиться — Брук всегда это говорил. Обычно он вел себя вполне благовоспитанно, но время от времени все, что было в нем эксцентричного, вырывалось наружу.

Под конец его поведение стало просто невыносимым. Выходя из зала, он выхватил взглядом в толпе старого приятеля по фамилии Корнелиус — тот играл в их оркестре на гобое — и, пробормотав несколько невнятных слов извинения, рванул к нему. Потом узрел еще кучку самодовольных старцев и пустился с ними в обсуждение достоинств Верди и Мейербера. Стивен с Корделией несколько минут ждали его в карете. Наконец он просунул голову в окошко и заявил, что договорился пойти с Корнелиусом в клуб, а поэтому не мог бы Стивен отвезти домой его племянницу?

Стивен прочистил горло.

— Ну конечно же, отвезу. А потом? Прислать за вами карету в клуб?

— Не стоит. Я прекрасно доберусь на своих двоих. Здесь всего-то пара миль. Я всегда возвращаюсь с концертов пешком.

Прежде чем отъехать, Стивен вышел из кареты и что-то шепнул кучеру. Затем проводил взглядом тысячу раз благословенного дядю Прайди. И только после этого вновь занял свое место в экипаже.

Сидя в полутьме кареты, Корделия думала о том, что могло заставить дядю Прайди пренебречь элементарными приличиями. Стивен сел рядом с ней. Карета плавно тронулась с места, Мимо проплывали огни Питер-стрит.

С минуту Корделия смотрела в окно — на струящуюся толпу, омнибусы, старую, закутанную в шаль торговку горячим картофелем на углу…

— Может, сначала поужинаете со мной? — предложил Стивен.

— Ох, нет… Какой замечательный пианист! Я вся полна музыкой.

— Я заказал столик у "Коттема". Без этого вечер будет незавершенным.

— Я получила огромное удовольствие. Большое спасибо.

— Это очень тихое место.

— …Лучше не стоит, мистер Кроссли.

— Стивен, — поправил он.

— Лучше не надо… Стивен.

Он выглянул в окно и что-то сказал кучеру. Они завернули за угол и некоторое время ехали молча. Из трактира с песнями и криками вывалилось несколько пьяных.

— Вы, должно быть, думаете, что нам не следует бывать наедине? — произнес Стивен. — Но раз уж так случилось, я благодарен судьбе. Завтра я уезжаю и, может быть, вернусь только через несколько месяцев.

— Мне очень жаль.

— Хочу надеяться, что вы говорите это не только из вежливости.

Она смешалась.

— Корделия, — проникновенно заговорил он. — Вы позволите звать вас Корделией?

— Да… если вам так хочется.

— Корделия… Корделия… Корделия…

С каждым повторением ее имени близость между ними становилась все более тесной.

— Корделия…

— Да?

— Вам известно, как я к вам отношусь?

— Ну… Наверное, я вам нравлюсь.