Корабль в пустоте

Когда я проснулся, Федора на нарах уже не было. Уже увели? А я так и не узнаю разгадку его шарады! Но, скорее всего, Федор меня просто обманул. «Просто»? Нет, не просто: рассказывая, он, без всяких сомнений, знал, что я знаю про «эйрбас». История была рассчитана на мое знание, а не на незнание. И, если в ней таится обман, то это нечто более основательное, что тот факт, что пассажиры не обсуждали при мне предсказание Федора. А почему он меня прервал, когда я сам захотел рассказать про «эйрбас»? Имеет ли это отношение к обману? И тут меня осенило: ведь непропавшие этрускологи улетали с конференции не раньше 27 апреля, а вчера, когда Федор якобы напророчил падение самолета, было 24-е! Да и вообще: в Южноморск я летал в прошлом году! Но я поверил, что это было именно с тем «эйрбасом», в котором я оказался после «филологического пира» у Сталина. А почему? Да потому что хотел верить, как верил во всё, что происходит в мирах «Аквариума», хотя знал, что это ненастоящая реальность. А как там сказал Федор? «Покуда вы верите видениям, они от вас не отступят».

Мои размышления прервал появившийся перед «обезьянником» Отрошенко. Он постучал в решетку и сказал:

– Поднимайтесь, Лосев! За вами приехали.

– Кто приехал? Я вам, что, шкаф – возить меня туда-сюда?

– Из прокуратуры. Собирайтесь!

Ну, если из прокуратуры… Поясница ныла от жестких нар. Я сел, кряхтя, обулся. Отрошенко отпер замок.

– А скажите, младший лейтенант, вчера было крушение самолета компании «Южный ветер»?

– Не слышал.

Так, понятно, Федор меня дурачил.

– А куда делся человек, что сидел со мной?

– В психушку отвезли, на экспертизу.

– А чего вы меня с психом в одной клетке держали?

– Мы не психиатры, чтобы диагноз ставить. Может, он и не псих еще.

В соседней комнате меня ждали два крепыша в штатском – вроде Рокотова. Отрошенко отдал им мои вещи в бумажном пакете, вместе с описью и протоколом, и мы пошли к выходу. Там нас ждал черный «БМВ» или «бумер», как говорят в народе.

Стиснутый на заднем сиденье двумя конвоирами, я думал о том, что все вопросы Федора были подсказками. «Вы говорите – видения… А нельзя ли отказаться от них и вернуться в ваше изначальное состояние?.. – Да весьма желательно!». И тому подобное. Он знал, что я отвечу, и спрашивал исключительно для того, чтобы ответ прозвучал. Для меня, а не для него. Свою историю про «эйрбас» Федор рассказал после того, как призвал меня удалить причину, по которой я оказался среди фантомов. Ликвидация одного такого фантома – крушения самолета – произошла прямо в моем присутствии. Надо полагать, это и было пресловутым «упражнением». Мне нужно сделать нечто подобное, чтобы вернуться в реальный мир. Но что?

* * *

Я как-то невольно возгордился, когда понял, что меня привезли в Генпрокуратуру на Большой Дмитровке. Пусть это и не я подозреваемый, а Лосев номер неведомо какой, но им занимается не районная прокуратура и даже не городская, а Генеральная! Не хухры-мухры! Знай наших – парней из «Аквариума»!

Но еще больше я удивился, когда в кабинете, в который меня доставили, увидел знакомого лысого человека с вдавленным носом.

– Румянов! – воскликнул я. Нет, «подозреваемый» – не один из моих неведомых двойников, а именно я, только сумевший улепетнуть из Южноморска в Москву! Подтвердилось мое первоначальное предположение в околотке, что взяли меня за «распространение» правды об этрускологах. Ну, что ж, так, может быть, проще: предупрежден, значит, вооружен.

Следователь, между тем, нахмурился:

– Откуда вы знаете мою фамилию? На дверях этого кабинета нет таблички!

Вот тебе раз! Да, «Аквариум» в своем репертуаре: бросит сначала «подсказочку», и, как только я ей поверю, и тут же меняет ситуацию на сто восемьдесят градусов! Судя по глазам того Румянова, что сидел передо мной за столом, он явно со мной никогда не встречался. И в Южноморске, наверное, не был.

Я ответил уклончиво:

– Ну, страна должна знать своих героев.

– Я не медийная фигура, чтобы страна меня знала.

– Ну, это вам только так кажется. Следователь по особо важным делам Генпрокуратуры – медийная фигура.

Но Валентин Игоревич продолжал глядеть на меня с подозрением.

– В странные игры вы играете, Лосев. Если не сказать больше. Однако, начнем. – Он взял ручку, придвинул к себе бланк протокола. – Ваша фамилия, имя, отчество?

Я засмеялся.

– Вы же сами назвали мою фамилию.

– Это не имеет значения. Я могу ошибаться. По закону вам необходимо полностью представиться.

Я представился, и дальше повторился тот же опрос, что уже имел место в баре «Аквариума». Покончив с анкетными данными, Румянов спросил:

– Вас задержали в аэропорту «Шереметьево». Что вы там делали?

– Меня уже спрашивали.

– Я не спрашивал. Итак?

– Провожал жену в Южноморск.

– На конференцию этрускологов? – как-то скривился Валентин Игоревич.

Я опешил. Всё-таки – этрускологи! Этот «Аквариум» нещадно дергает меня за ниточки в разные стороны, как Петрушку!

– Почему этрускологов? – пробормотал я. – Филологов. Моя жена – филолог.

Следователь смотрел на меня, сдвинув брови.

– Теперь – филологов… Это настоящая конференция?