Корабль в пустоте

– Да, товарищ Сталин, – согласился Ходжа, но уже без привычной своей улыбки. – Однако мы, со своей стороны, никак не вмешиваясь во внутренние дела Югославии, никогда не перестанем поддерживать права своих кровных братьев, проживающих там.

– Это ваше право. Но – в рамках существующего между нашими партиями и странами пролетарского интернационализма.

«Если Сталин говорит «наши партии» и не ругает Тито, – отметил я, – значит, это всё происходит до разрыва отношений в 1948 году».

Ходжа выглядел несколько разочарованным: вероятно, ожидал от Сталина бо́льшей поддержки своей позиции по Косово. Сталин слегка улыбнулся в усы и поменял тему:

– Сколько вероисповеданий в Албании? – поинтересовался он. – И на каких языках у вас говорят?

– В Албании три вероисповедания – мусульманское, православное и католическое. Все верующие принадлежит к одной нации – албанской, поэтому и единственный язык, на котором у нас говорят – албанский, за исключением греческого, на котором говорит их национальное меньшинство.

Сталин поглядел на стоявшее перед ним блюдо с молочным поросенком и задал неожиданный вопрос:

– Вы, товарищ Энвер, кушаете свинину?

– Да, – несколько замявшись, ответил удивленный Ходжа.

Сталин сделал знак официанту, чтобы тот проложил албанскому гостю кусок поросятины.

– Мусульманская религия запрещает это своим верующим, – сказал он таким тоном, как будто Ходжа этого не знал. – Старинный обычай, который отжил свой век. Угощайтесь, пожалуйста! Тем не менее, надо иметь ввиду вопрос о вероисповедании и вести себя очень осмотрительно, ведь нельзя пренебрегать религиозными чувствами народа. Эти чувства насаждались веками среди людей, так что нужно действовать очень трезво, ибо отношение к этому вопросу важно для сплоченности и единства народа.

Сталин оглядел собравшихся и, сверкнув золотом широких генералиссимуских погон, поднялся с фужером вина в руке:

– Предлагаю тост за героический албанский народ! За доблестные Албанскую и Советскую армии! Передайте, товарищ Ходжа, мой сердечный привет героическому албанскому народу, которому желаю успехов!

Под высокими сводами зазвенел содвинутый хрусталь, а Ворошилов воскликнул: «Ура!»

– А теперь, товарищи, – сказал Сталин, – приглашаю вас пойти в кино. Сегодня нам покажут художественную картину «Богатая невеста». Я попросил также подготовить для вас несколько цветных документальных фильмов о жизни в Советском Союзе.

Загремели стулья, народ стал подниматься. В это время я поймал на себе змеиный взгляд зобастого Берии. Я вспомнил, что стою в раме зеркала, которое, как и давешнее зеркало в фойе, ничего не отражает, зато я в нем виден, как если бы стоял у простого окна. Узрели же мы друг друга с Кировым. Берия, поблескивая очками, посмотрел направо и налево от себя – ища, видимо, странно одетого человека, отразившегося в зеркале. «Нет, – сказал я себе, – если я не хотел связываться с господином Румяновым в покинутой реальности, то тем более не хочу связываться с товарищем Берией в этой», – и отступил за пределы рамы.