Корабль мертвецов

– Ну да, – откликнулся Джек без особого энтузиазма. – Шкуру им пробить практически невозможно, но на брюхе есть зазоры в броне. Если заставишь дракона перекатиться на спину – удачи тебе с этим, ха-ха, – можешь вонзить меня в такой зазор и поразить его в сердце. Ты, кстати, пробовал протыкать кольцевых драконов? А я пробовал. Гадость. Кровища у них кислотная.

Я перевел все это Хэрту.

– Джек, а тебе кровь как-то повредила? – спросил я.

– Вот еще! Я Меч Лета! Меня закалили в волшебном пламени, какой-то ядовитой кровью меня не проймешь!

Блитцен кивнул:

– Тут не поспоришь. Закалка у Джека что надо.

– Спасибо, – ответил Джек. – Хоть кто-то способен оценить подлинное мастерство! Если проткнуть мною драконье брюхо, я от этого не пострадаю. Но я пекусь о тебе, сеньор. Одна капля драконьей крови на твоей коже, и тебе крышка. Эта пакость мигом проникнет внутрь. И средства от нее нет.

Я вынужденно признал, что перспектива так себе.

– А ты сам не сможешь с ним сразиться? Ты бы подлетел к дракону и…

– …учтиво спросил, а не соизволит ли он перевернуться на спину? – Джек фыркнул. Словно молотком стукнули по гофрированной металлической крыше. – Кольцевые драконы не просто так ползают на брюхе, братцы. Они знают, где у них уязвимое место. И к тому же, убийство кольцевого дракона – очень личное дело. Придется тебе махать мною самому. А подобное действо может изменить твой вирд.

Я озадаченно нахмурился:

– Изменить мой вид?

– Да не вид. Вирд.

– А это не вергельд? – насторожился я.

– Он имеет в виду судьбу, – вмешался Блитцен, показывая то же самое знаками для Хэрта.

Судьбу обозначала вытянутая вперед ладонь – будто Блитцен что-то толкал. И этим жестом он как бы показывал, что все тип-топ. Но потом он внезапно уронил обе ладони на колени: бежал-бежал, врезался в стену и умер. Все-таки иногда язык жестов своей точностью просто убивает. Хотя, кажется, я это уже говорил.

– Если взялся сразить кольцевого дракона, – продолжал Битцен, – в особенности того, кого ты прежде знал, ты связался с нешуточной магией. Драконье проклятие может отозваться в твоем будущем, изменить течение твоей жизни, повлиять на судьбу. Проклятие может… запятнать тебя.

И вот это «запятнать» он произнес по-особенному. Так не говорят про кетчуп или жир. Типа драконоубийство так просто не смоешь, даже с предварительным замачиванием.

Хэртстоун сделал несколько отрывистых жестов – он всегда так жестикулирует, когда раздосадован:

– Должно быть сделано. Я сам сделаю.

– Дружище… – Блитцен неловко замолчал. – Это же твой отец.

– Он мне больше не отец.

– Хэрт, – посигналил я, – а есть способ добыть точило, не убивая дракона?

Хэрт решительно покачал головой:

– Не обсуждается. Драконы живут веками. Не могу бросить его так.

И его бледные глаза затуманились. Я с ужасом понял, что он плачет. Звучит это по-идиотски, но эльфы просто помешаны на сдерживании эмоций. Для меня было настоящим потрясением узнать, что они, оказывается, умеют плакать.

Хэрт не был зол. Он не жаждал мщения. Хотя мистер Олдерман превратил жизнь сына в кошмар, Хэртстоун не хотел, чтобы его отец и дальше корчился в обличье этого перекошенного монстра. Сив говорила, что Хэрту однажды предстоит вернуться домой за руной наследия. А это означало, что нужно положить конец его скорбной семейной истории. И даровать душе мистера Олдермана покой.

– Я все понял, – ответил я. – Правда. Но давай решающий удар нанесу я. Не надо, чтобы это было на твоей совести, или в вирде, или где еще.

– Магнус прав, – поддержал меня Блитцен. – Его судьбу это не так запятнает. А твою… Все-таки убить отца, пусть даже и из сострадания… Врагу не пожелаешь стоять перед таким выбором.

Самира с Алекс могли бы на этот счет возразить. Им бы только в радость было собственноручно избавить всех нас от Локи. Но в общем и целом Блитцен был прав.

– И к тому же, – прозвенел Джек, – это дельце можно провернуть только со мной. А я не стану слушаться руки эльфа!

Последнее я решил не переводить.

– Так что скажешь, Хэртстоун? Позволишь мне сделать это?

Хэрт в нерешительности держал руки перед собой, как пианист перед инструментом. Наконец он прожестикулировал:

– Спасибо, Магнус!

Воздушный поцелуй плюс буква «М» – большой палец, просунутый между мизинцем и остальными тремя. Вот как это выглядело.

Вообще-то, Хэрту незачем изображать отдельно мою букву. Если общаешься жестами, и так ясно, с кем говоришь. Просто смотришь на собеседника или показываешь пальцем. И все же Хэрт жестом назвал меня по имени – в знак любви и благодарности.

– Все нормально, дружище, – ответил я. Хотя, разумеется, при одной мысли об убийстве дракона у меня тряслись поджилки. Но Хэртстоуну я это точно делать не позволю. Его вирду и так досталось, спасибо мистеру Олдерману. – И как мы собираемся это проделать? Кстати, чудно было бы избежать моего купания в кислоте и превращения в пожарную пену.

Хэрт неотрывно смотрел на пирамиду из камней. Он стоял, весь поникший, словно кто-то навалил ему на плечи груду булыжников.