Корабль мертвецов

– Его съели, – показал он, поднеся сомкнутые указательные пальцы к подбородку.

Знак выглядел очень похоже на «груду сокровищ». Иногда я предпочел бы, чтобы язык жестов не был так точен.

Мысленно извинившись перед мертвым оленем, я высвободил ногу. Неизвестно, что убило этого зверя, но хотелось надеяться, что он недолго мучился. Мне вообще показалось странным, как это эльфы допустили, чтобы такие крупные дикие животные водились среди их прилизанных усадеб. А может, местные полицейские преследуют оленей за бродяжничество? И даже надевают оковы на их маленькие копытца, запихивают в арестантские фургоны…

Мы направлялись к лесу в дальнем конце участка. Имение так заросло, что непонятно было, где кончается лужайка и начинается подлесок. Кроны над головой становились все гуще и гуще, пока от яркого солнечного света не остался только танец пятнышек на земле.

По моим прикидкам мы находились где-то поблизости от колодца, возле которого погиб брат Хэрта. Это было еще одно место, претендовавшее на верхнюю строчку в моем списке «Места, которые век бы не видеть». Так что ничего удивительного, что мы вышли прямиком сюда.

Там, где когда-то был колодец, высилась пирамида из камней. Вокруг нее была голая земля – ни единой травинки не проросло, словно растения не хотели вторгаться на эту отравленную проплешину. И все-таки мне очень ярко представилось, как на этом самом месте когда-то играли Хэртстоун и Андирон: малыш Хэрт сидел спиной к брату, радостно складывая башню из камней, и не услышал воплей Андирона, когда Бруннмиги, тварь, жившая в колодце, поднялась из темноты.

Я заикнулся было:

– Нам не обязательно здесь…

Но Хэртстоун, словно в трансе, подошел к пирамиде. На ее вершине лежал рунный камень, который он сам же здесь и оставил, когда мы были тут.

Одал, руна семейного наследия. Хэртстоун сказал тогда, что никогда больше не воспользуется этой руной. Ее смысл умер для него здесь. Даже в его новом наборе рябиновых рунных плашек, подаренном богиней Сив, руны Одал не было. Сив предупредила его, что это принесет ему несчастье. Однажды, сказала она, ему придется снова прийти сюда, чтобы вернуть утраченную часть себя.

Ненавижу, когда богини оказываются правы.

– Тебе нужно забрать ее? – показал я.

Здесь, среди этой зловещей тишины, язык жестов казался более уместным, чем обычная речь.

Хэртстоун упрямо нахмурился и резко рубанул ладонью в сторону и вниз, словно описав в воздухе знак вопроса:

– Никогда!

Блитцен потянул носом и показал:

– Мы близко. Чувствуете запах?

Лично я не чувствовал ничего, кроме слабого душка гниющей растительности.

– Что? – жестом спросил я.

– Фу ты! – сказал он вслух. И показал: – У людей не носы, а одно название.

– Никуда не годятся, – согласился Хэртстоун и повел нас куда-то дальше в лес.

Мы не пошли к реке, как в прошлый раз, когда разыскивали золото Андвари. Мы двигались примерно параллельно руслу, пробираясь сквозь шиповник и переступая через корявые корни дубов.

Где-то через четверть мили я начал ощущать запах, о котором говорили Блитц и Хэрт. Мне живо вспомнилось, как в восьмом классе Джоуи Келсо спрятал лягушек, приготовленных для опытов по биологии, вместе с террариумом, под крышей. Обнаружилось это только месяц спустя, когда террариум проломил потолок и рухнул обратно в класс, прямо на учительский стол, так что ребят за первыми партами обдало битым стеклом, слизью и тухлыми земноводными.

Так вот, тут, в лесу, пахло очень похоже, только намного противнее.

Хэртстоун вышел на поляну, спрятался за стволом поваленного дерева и поманил нас.

– Там, – показал он. – Единственное место, где он мог спрятаться.

Я вгляделся вперед сквозь полумрак. Деревья вокруг поляны были голые и черные, словно нарисованные углем. Землю устилал толстый слой прелой листвы и звериных костей. Шагах в пятидесяти от нашего укрытия на поверхность выходили скалы, два самых больших камня стояли, привалившись друг к другу, между ними темнел треугольный зев пещеры.

– А теперь подождем, – сказал Блитцен, – пока в этом запретном для гномов мире не наступит нечто, отдаленно похожее на ночь.

Хэрт кивнул:

– Ночью он выйдет. Тогда увидим.

Лично я из-за вони дохлых лягушек не мог даже дышать толком, не говоря уже о том, чтобы думать. Оставаться в этом месте мне совершенно не хотелось.

– Кто появится? – жестами спросил я. – Твой отец? Оттуда? Почему?

Хэртстоун отвел глаза. Мне показалось, что он не отвечает на эти вопросы, потому что не хочет меня расстраивать.

– Вот и увидим, – прошептал Блитцен. – Если все то, чего мы так боимся, окажется правдой… Давайте пока побудем в счастливом неведении.

Глава XXIV А в виде пассажира НЛО папа Хэрта нравился мне больше

Пока мы ждали, Хэртстоун накормил нас обедом.

Он достал из своего мешочка плашку с вот таким символом: