Коптский крест

— «…сегодня в «Правде» публикуется постановление Комитета по международным Сталинским премиям за укрепление мира между народами. За выдающиеся заслуги в деле борьбы за сохранение и укрепление мира»… дальше читать? — переспросил мальчик — Вань, а что такое — сталинские премии?

— Долго рассказывать, — буркнул Иван, отбирая у товарища газету. — Ну, если коротко — был правитель такой, диктатор — лет 60 назад… то есть будет, через… дай подумать… Да, через 50 лет — если считать от вашего 1886-го. Сталин его звали, Иосиф Виссарионович. В честь него и премия — Сталинская. Великий был человек, только ругают его сейчас всякие козлы…

— А за что ругают, раз великий? — продолжал настырный гимназист, но Ваня нетерпеливо махнул рукой:

— Некогда, потом расскажу. Смотри — газета «Московская правда», 21 декабря 1955 года. Ничего себе, раритётик!

— Так что, это, значит, мы не в вашем времени? А совсем в другом — его…1955-м году? И сейчас правит этот… как его… Сталин?

— Ну, это вряд ли, — покачал головой Иван. Видишь, бумага какая? — мальчик смял между пальцев уголок газетного листа, и тот рассыпался в труху. — Ей лет пятьдесят, наверное. Думаю, мы там, где надо — в 2014 году. Кстати, вот сейчас и проверим!

Иван положил газету на скамью и принялся расстегивать ОЗК. Вытащил смартфон — на экране появился значок сетевого соединения.

— Вот видишь? — обрадовался мальчик. — Точно, и дата правильная! «Мегафон» ловится, хотя всего одна ступенька. Ну-ка… И Ваня принялся быстро елозить пальцем по экрану.

— Ты смотри даже вайфай[127] есть, Метросеть! Это мы, выходит, где-то на красной линии?

Николка прошелся вдоль рядов шкафчиков — за ними прятался похожий на жестяную улитку короб: вверх от него отходила толстая квадратная труба. Рядом с коробом нашлась дверь. Ручки на ней не было — вместо нее в пробитой в двух местах фанере болтался кусок толстого провода, скрученного жгутом. Мальчик опасливо потянул, и дверь с протяжным скрипом распахнулась.

Глава тридцать седьмая

— Однако, и задали вы мне работу, сударь! — Корф, переложив шпагу в левую руку, вытирал пот. — Давненько я так не фехтовал.

Олег Иванович нашел в себе силы только на то, чтобы кивнуть. Ноги его не держали; и лишь самолюбие не позволяло ему, доковыляв до стенки, рухнуть на скамейку. Схватка с бароном продолжалась около пяти минут, и эти минуты буквально высосали из него силы. Руки предательски дрожали; чтобы никто, не дай бог, этого не заметил, Олег Иванович небрежно (каким усилием далась эта небрежность!) сложил ладони на эфесе шпаги, упертой в носок туфли. Надо было что-то сказать — но он боялся что голос предательски собьется, выдавая усталость.

После короткого, по всем правилам, представления, барон предложил гостю облачиться в колет и выбрать клинок по вкусу — в его правилах было самолично проверять новичков. Чем руководствовался при этом ротмистр, было решительно непонятно; люди, хорошо его знавшие, говорили, что хозяин клуба мог отказать весьма недурному фехтовальщику, принимая в клуб полнейшего новичка. Общественное положение и чины соискателя барона совершенно не волновали; впрочем, бывший конногвардеец мог позволить себе любые чудачества. Когда его прямо спрашивали, чем он руководствуется при отборе кандидатов, Корф отвечал:

«Клинок открывает душу человека. Дайте ему холодную сталь и поставьте напротив себя — и узнаете его лучше, чем иная жена мужа за полвека супружества. Только надо уметь смотреть, — добавлял барон. — А то ведь, в наши богоспасаемые времена всяк только собой интересуется, а другие для него так, момэнт…»

Трудно сказать, какие истины открылись барону на этот раз — а только за 5 минут боя соперники трижды меняли оружие. Начали они с эспадронов, потом перешли на испанские шпаги с кинжалами, а завершили бой рубящими клинками. Корф вооружился шотландским палашом, а Олег Иванович выбрал в стойке старинную венгерскую саблю с цепочкой от перекрестья к навершию.

Барон разгромил гостя вдребезги — однако ж, его нельзя было упрекнуть в недостатке такта. Всякий раз, когда клинок готов был нанести решительное туше[128], барон или придерживал оружие, или неуловимо менял направление атаки, задевая вместо шеи локоть или слегка касаясь плеча визави. Но Олег Иванович был слишком опытным фехтовальщиком, чтобы обмануться — и каждый раз делал шаг назад, обозначая левой рукой место, куда на самом деле должен был бы попасть клинок — и в приветствии вскидывал свое оружие. Корф довольно кивал.

«Да, тренироваться надо, хоть иногда» — сконфуженно думал Олег Иванович. Он, впрочем, не совсем уж опозорился — два или три раза ему удалось задеть барона кончиком клинка, а один — и вовсе, поймав на противоходе, уйти влево и достать Корфа кинжалом в открывшийся правый бок. «Совсем обленился, еще немного — и пора в утиль…»

Но барон, видимо, полагал иначе: