Коптский крест

— Анри, мон шер, вы машете дагой[126], как хитровский мизерабль кухонным ножом! Так нельзя, право же! Это благородное искусство, а не кабацкая поножовщина! — выговаривал неловкому фехтовальщику тренер — высокий, статный мужчина. Его могучий торс выделялся среди посетителей зала, являя собой некий гибрид классических цирковых борцов поколения Поддубного и знаменитого «дяди Вани» (Ивана Лебедева) — и кабальеро с испанской острой бородкой, залысинами и закрученными вверх усиками. Последнее сходство усиливало еще и загорелое лицо, а так же кавалерийский стек, служивший, видимо, указкой и напоминанием для нерадивых учеников.

— Приветствую вас, дорогой барон. — Никонов слегка поклонился тренеру. — Прошу, Олег Иванович, это хозяин клуба — барон Корф, ротмистр Конной Гвардии и мой добрый знакомый. А это — господин Семенов, недавно приехал к нам из Русской Америки, а уже успел удивить московских циклистов. Олег Иванович выразил желание посетить ваш клуб, барон — так что позвольте представить вас друг другу.

Глава тридцать шестая

— Ух ты! Ну и полыхнуло! У меня до сих пор круги перед глазами! — пробубнил в противогаз Николка, выходя из портала. — Ну, и где это мы?

Мальчики стояли в низком помещении с серыми, цементными стенами. Вдоль стен выстроились жестяные шкафчики; двери иных были распахнуты, а то и вовсе отсутствовали. Вдоль шкафчиков тянулась длинная скамья в одну доску, крашеная когда-то в салатовый цвет; краска облупилась и пошла пузырями. Все вокруг было покрыто толстым слоем пыли; под потолком висела заросшая серыми хлопьями электрическая лампочка в решетчатом колпаке.

Ваня огляделся, потом решительно стащил противогаз.

— Все, Никол, снимай эту хрень. Здесь не воняет. Мы, похоже, уже в нашем времени… вот, смотри! — И Ваня показал спутнику на дверку шкафа. На крашеной некогда жести можно было различить полустертую надпись, сделанную по трафарету жёлтой краской: «М…ков…ий мет…лит…н».

— «Московский метрополитен»! Выходит, мы с тобой в метро. Ну, это железная дорога такая, подземная — помнишь, я тебе рассказывал? У нас она под всей Москвой.

— Что-то не похоже. — отозвался Николка, сдирая с лица опостылевшую маску. Он, конечно, помнил рассказы своего товарища — Ваня даже показывал фотографии огромных, роскошных, как дворцы, станций, украшенных мрамором, мозаикой и полированным металлом. Но пыльная кладовая, в которой они стояли, ничуть не напоминала это подземное великолепие.

— Да нет, точно — какая-то подсобка метровских работяг. Только здесь давно никто не был — видишь? — Иван провел пальцем по скамье, и на перчатке остался толстый слой пыли. — Наверное, уже много лет прошло… может, заброшенная станция? Я про такие читал.

Мальчик опасливо огляделся. О метро ходило немало жутких слухов — от крыс-мутантов, до секретных веток, построенных еще при Сталине, где пачками пропадают бомжи и неосторожные диггеры. Комната подозрительно напоминала интерьеры компьютерной игры «Метро-2033», так что Ване было слегка не по себе. Он торопливо стащил неудобные перчатки и ощупал подсумок на бедре — «Галан» был на месте. Иван, конечно, понимал: случись что серьезное, антикварный револьвер вряд ли поможет, но все — оружие придавало уверенности. Неудержимо тянуло извлечь револьвер и взвести курок; но Ваня сдержался, не желая тревожить спутника.

Николка завозился, запихивая противогаз в сумку; за ним последовали перчатки. Очень хотелось и вовсе снять ОЗК — за время скитаний в подземельях старой Москвы, резиновый костюм надоем ему хуже горькой редьки, но гимназист мужественно терпел.

Ваня оглядел стены — луч фонаря уперся в запыленный донельзя выключатель. Мальчик щелкнул рычажком, и лампочка под потолком вспыхнула; слабый свет с трудом пробиваясь сквозь наросты пыли.

— Здорово! — Восхитился Иван. Смотри-ка, ток есть! Давай фонари погасим, батареи побережем — а то мало ли что…

В свете старой лампочки, бытовка выглядела уже не так зловеще — скорее, мирно и обыденно. Мальчики прошлись вдоль шкафчиков; некоторые были заперты, но хилые замки легко поддавались монтировке. Внутри было, по большей части, пусто. Кое-где висели старые, в пятнах масла, спецовки; стояли по углам тяжелые рабочие башмаки и кирзачи с ремешками на коротких голенищах. Из одного шкафчика Ваня извлек плоскую коробку с массивным фонарем на толстом резиновом шланге; фонарь не горел, и мальчик засунул его на место.

Громко лязгнуло — Николка вытащил из шкафчика ребристую каску с брезентовым ремешком; на ней была та же надпись, что и на дверках. Под каской обнаружились пожёлтевшие листки — когда Николка вытащил их и поднес к свету, те оказались свернутой в несколько раз газетой. Ваня оживился:

— Здорово! Ну-ка, что там?

— «За мир, за дружбу между народами!» — начал, было, Николка, но закашлялся — наглотался пыли.