Коптский крест

Вот у этого знаменитейшего на всю Москву заведения и высадила пролетка Олега Ивановича с его гостем. Горячий сезон у Тестова начинался обычно в августе, когда помещики со всей России свозили своих отпрысков в Московские учебные заведения. Считалось прилично напоследок отобедать с детьми у Тестова или, в том же «Саратове». Теперь же, в начале июля, публики в кабинетах было немного; пустовали и две огромные залы, где многие первостатейные московские купцы имели свои столы, которые до условленного, всем известного часа, никем не занимались. Так что приятели последовали в один из кабинетов по правую сторону залы; Каретников озирался несколько затравленно, явно стесняясь своей неуместно яркой ветровки и бейсболки.

Встретил их солидных лет половой, натуральный патриарх своего цеха: в белоснежной рубахе, с борода чуть ли не белее льна, он выжидательно замер пред гостями, украдкой шепнув что-то подручным мальчишкам-половым;

— Так что, чего желаете-с, господа? Балычок давеча подвезли, с Дону. Янтарный, прямо просвечивает! С самого Кучугура. Так степным ветерком и тянет…

Олег Иванович с иронией глянул на обалдевшего от такого приема Каретникова — наверное, оба приятеля вспомнили бессмертный булгаковский балык у «Грибоедова», и расхохотались. Прежнюю натянутость как рукой сняло:

— А вели-ка нам графинчик водочки… и закуски — чтоб было на что посмотреть. И не забудь еще белорыбки с огурчиком…

Седовласый мэтр понятливо кивнул:

— Прямо манность небесная, господа, а не белорыбка-с. Икорка еще имеется, белужья, парная… Паюсная, если пожелаете ачуевская; калачики есть чуевские, поросенок с хренком…

— Ну ладно-ладно, уж хватит искушать, поди там… Нам тут с коллегой поговорить надо. Так что уж устрой, друг любезный, чтобы подали нам закуски поскорее, да и не беспокоили с полчасика — а там уж можно и поросеночка. Да смотри мне, чтобы розовенького, корочку водкой пусть смочат, чтоб хрустела!

— Да ты, Олегыч, я вижу, тут уже вполне освоился? — усмехнулся Каретников. — Небось, не в первый раз тут чревоугодию предаешься? Смотри, в седло сам не залезешь…

— А то! — подтвердил Семенов. Небось, не «МакДональдс», и даже не «Дрова». У нас, знаешь ли, такого — ни в одном ресторане.

— Верно, — согласно кивнул врач. — Поверишь — я все не могу отделаться, что попал в «Москву с москвичами» Гиляровского.

— Чудак, так ты же в нее и попал! — усмехнулся Олег Иванович. — Ты вокруг себя-то посмотри — сидишь в ТОМ САМОМ тестовском трактире, ждешь, когда половой — не официант, заметь! Настоящий, ярославский половой! — принесет тебе ТОГО САМОГО поросенка с хреном! А еще и о сходстве, понимаешь, рассуждает! Хочешь, для полноты ощущений, скажем принести кулебяку байдаковскую, на 12 слоев? Нет, брат, тут все «а натюрель»!

— Ну да, ну да, — протянул, озираясь, Каретников. Только ты мне вот что скажи, дружище — ты что же, вот так тут и сибаритствуешь? А как насчет великих целей?

— Да, ты понимаешь, с целями такое дело… — начал, было, оправдываться Олег Иванович, но затем решительно пресек провокацию: — Слушай, давай-ка сначала водки выпьем и закусим, а уж там я тебе все обстоятельно изложу. И не налегай особо, даже под такую закуску — тебе еще много предстоит узнать… если захочешь, конечно.

Глава сорок пятая

Ольга с Романом сидели на кухне. За окном тёмнело; в соседней комнате спал Никонов. Ольга, закончив шить рану, сделала ему укол успокоительного, и, непривычный к лекарственной химии организм лейтенанта, отреагировал мгновенно — через 5 минут он уже спал на софе, едва успев сбросить штиблеты.

Здраво обсудив ситуацию, в травмпункт решено было не ехать, и Ольга, только вчера сдавшая последний экзамен за 3-й курс высшего сестринского факультета 1-го Московского меда, решила наложить швы сама — дело для будущей операционной сестры нехитрое.

— Знаешь, Ромка, а я ему верю. Правда-правда, верю. И, знаешь, почему? Он такой… настоящий…

Брат кивнул. На него лейтенант тоже произвел впечатление — и, прежде всего, неподдельно-аристократическими манерами, речью, неистребимой вежливостью. Очень уж напоминал он белогвардейцев из старого советских сериалов про революцию — порода людей, увидеть которых вживую, ни Роману, ни Ольге, да и никому из их сверстников, не посчастливилось. А реакция на всякого рода бытовые мелочи? На что угодно — от электрического света до кондиционера? Да и не в технике дело, даже. Роман запомнил, каким потрясенным взглядом уставился Никонов на валявшийся в гостиной Ольгин «Космополитан» — и как осторожно и брезгливо, словно внутренности гремучей гадины, рассматривал потом страницы журнала. И главное, на лейтенанта в этот момент никто не смотрел — Ольга хлопотала на кухне, а сам Роман наблюдал за гостем через полуоткрытую дверь своей комнаты. Нет, либо этот Никонов либо гениальный актер, либо… он и не думал играть.