Контрреволюция

И Николаевский без обиняков предложил мне войти в создаваемую им и его друзьями контрреволюционную организацию.

«В былое царское время, – продолжал Николаевский, – многое могло быть нам, промышленникам, не по душе, но то, что теперь назревает, если этому не положить своевременно предел, угрожает не только нашим делам, но и нашему положению в обществе, а может быть, и личному существованию. Социалистические “эксперименты”, о которых теперь беззастенчиво толкуют в Совете рабочих депутатов при благосклонном попустительстве Керенского, недопустимы, и надо организовать силу, способную их не допустить…»

Попутно говорил Николаевский и о доведении войны до победного конца, но, конечно, не этот вопрос стоял у него на первом месте.

Свою организацию он предполагал наименовать «Республиканский центр». Она должна была объединить видных финансистов и промышленников и официально предназначаться для выступления под этим флагом на выборах в Учредительное собрание. А главной задачей «Республиканского центра» должна была быть подготовка обстановки, главным образом в столице, для захвата власти в избранный момент. Для этого захвата власти надо наметить определенного военачальника и установить с ним безотлагательно тесную связь: он будет «диктатором» и найдет опору во всем финансовом и промышленном мире страны. Определенного кандидата в диктаторы у Николаевского еще не было.

Временное правительство с Керенским во главе, по мнению Николаевского, не являлось силой, способной противостоять натиску Ленина, в котором он видел главную угрозу. Потому Временное правительство подлежит упразднению, но, пока контрреволюционные силы еще не организованы, следует его даже поддерживать и наладить с ним связь. Еще важнее установить надежные, дружеские отношения со старшими военачальниками в столице, надо выяснить, насколько можно рассчитывать на их поддержку в решительный момент.

Как и Колчак, Николаевский сказал мне несколько любезных слов о моей якобы способности не теряться в тяжелой обстановке, на основании чего он и обращается ко мне.

В заключение и он, и Финисов просили меня принять пост начальника военной секции всей контрреволюционной организации.

Наружно сочувственное отношение к революции в буржуазных кругах, далеко не всегда искреннее, проявлявшееся в течение первых нескольких недель после Февраля, сменилось уже откровенно критическим.

Революция несла с собой много тяжелого для этих кругов. Не говоря о конфликтах в армии между начальниками и солдатами на почве расхождений во взглядах на войну и мир, об угрозе потрясений в области экономических отношений, осложнялась жизнь в повседневном быту, нарастала дороговизна продуктов питания и предметов ширпотреба – все это способствовало увеличению недовольства, которое выявлялось все откровеннее и откровеннее. Потому я уже много наслышался разговоров с контрреволюционным душком. Были и явно контрреволюционные речи – капитана Муравьева и адмирала Колчака, но и это были лишь выражения настроений, теперь мне сделано было ясно и определенно выраженное предложение вступить в антиправительственный заговор с конечной целью уничтожения всех завоеваний революции.

Мое участие в Февральской революции вызывалось исключительно моим положением члена Государственной думы, члена общественной организации, силою обстоятельств выдвинутой во главу революционного движения. В душе симпатий к революции у меня не было: в первые же дни после нее я высказывал мысль о возможности затушить ее только кровью. Потом во мне возобладали мои постепеновские представления, и я полагал возможным умерить развитие революции путем парламентских прений… однако и разрешение всех жизненных вопросов установлением военной диктатуры особых возражений с моей стороны не встречало.

Но и доверия к организации Николаевского у меня не явилось.

Когда на ту же тему со мной говорил Колчак, я видел перед собой видного военачальника, стяжавшего популярность не только в морских, но и в сухопутных военных кругах. Теперь меня звали в подпольную организацию совершенно незнакомые мне люди: какая у них общественная база? кого они фактически представляют?

Кроме того, они звали меня на руководящую роль в организации, имевшей целью захват власти насильственным путем, с арестом, верней, уничтожением политических противников.

Это было чрезвычайно сложное дело. Надо было создать боевые организации в столице – для этого нужны были связи в офицерских кругах, которые я утратил. После пятилетней отставки я пробыл немного более года на фронте и уже свыше года как покинул фронт. Нужно было знать своих вероятных противников – я их не знал. Наконец, надо было иметь определенный план действий – у меня его не было.

При таких условиях браться за ответственное и очень рискованное дело я не хотел и от предложенного мне поста начальника военной секции наотрез отказался.