Константа

Его, с одного конца венчал лысоватый толстячок, угрюмо глядящий в тарелку перед собой. Рядом с ним, по правую руку, сидел крепкий, рослый кавказец, который сейчас, едва заметно приподняв уголок губ и склонив голову, очень внимательно и крайне задумчиво смотрел на толстячка. Баг намба ту — именно этот кавказец помогал мне сохранить равновесие, когда я, против своей воли включившись в партию по боулингу, стремилась сбить его и молодого брюнета, успевшего меня подхватить на входе в клуб.

Чувствуя, что в горле пересохло, торопливо отвела от него взгляд. Жердь расставлял подносы на небольшом столе справа у входа и, накидав мне чистых посудин и приборов, сделав страшные глаза, кивнул на начало стола. Я живенько и при этом стараясь двигаться правдоподобно по мужски, подошла к ближайшему с правой стороны человеку, то есть тому самому депрессующему толстячку. Забирала у него тарелку, а жердь, уже расположившийся с другой стороны от него, ставил перед ним горячее.

— Может, она еще и заказала вашего начальника, Эдуард Иванович? — приподнимая смоляную бровь, с отдаленной тенью сочувствия в смеси с иронией глядя на грустного толстячка, все так же угрюмо смотрящего в стол, протяжно хмыкнул кавказец, откидываясь на кресле, чтобы я могла беспрепятственно забрать его использованные приборы, салфетки и обновить ему тарелку. — Чтобы предсказание наверняка сбылось, например.

Мужчины за столом рассмеялись. Негромко, спокойно, с эхом пресыщенного, но все же удовольствия. Мне стало не по себе.

— Зелимхан. — Негромко позвал смутно знакомый голос, и кавказец повернул лицо на обладателя голоса, сидящего в противоположном конце стола. С улыбкой в интонациях, поинтересовавшегося, — что за слабая конспирологическая алогическая теория? Где креатив, Зеля?

Кажется, баг намба сри. Прямо конкретно сри.

Фатальный баг. Роковое сри.

Я осторожно метнула взгляд в противоположный конец, на мужика, подавшегося вперед, к столу, чтобы стряхнуть сигарету в пепельницу и вновь расслабленно откинуться на спинку кресла и с деланным укором посмотреть на усмехнувшегося ему кавказца.

Секунда и мне захотелось выбежать из кабинета с воплем.

Потому что это был тот самый гостеприимный дяденька, который меня языком в машине элегантно трахнул и был против того, что я, стремясь спасти остатки девичьей чести, спешно покинула его черную тонированную карету.

Посмотрела в стол перед собой и с бешено бьющимся сердцем, чувствуя слабость в ногах, меняла тарелку у соседствующего с кавказцем мужика.

Зелимхан, улыбнувшись, только собирался ответить, но дверь вновь отворилась и компания была пополнена.

Я исподлобья бросила взгляд на вошедшего. Крепко за тридцать. Подтянутый, даже, скорее, поджарый. Двигается плавно, но однозначно решительно. Лицо хищное. Очень. В основном из-за прошибающего навылет взгляда глаз, цвета плавленого серебра. По ощущениям ртути. Все это пытается скрадывать воистину располагающая внешность, но у нее не особо получается.

Это был тот самый случай, когда невольно сторонишься, если такой идет навстречу.

Красив и при этом отталкивающий, ибо взгляд. Он слишком… просто слишком…

— Салам аллейкум еще раз, джентльмены. — Голос пришедшего низкий, с каким-то полуэхом отдаленного мурлыканья. Особого. Так мурлычут мощные хищники породы кошачьих. Слегка, и в то же время пробирающе вибрирующее, одновременно с весьма насыщенным тоном этой самой вибрации, когда понимаешь, что мурлычит не домашнее животное. Бросая мотокуртку на спинку стула и ослабляя узкий черный галстук, расстегнул ворот белой сорочки, обнаживший строгие геометрические формы насыщенной, словно вантаблэком выбитой, тату, сложным симметричным узором от середины его шеи уходящей частыми острейшими разнокалиберными и неизменно зеркальными углами вниз, за ворот, явно стремясь друг к другу и смыкаясь где-то на уровне его ключиц. Татуированный, усевшись в кресло рядом с целованным, взял его бокал и, поднеся к лицу, чуть вдохнув взболтанную жидкость, задумчиво заключил, — снова твой излюбленный айриш скотч, Юрич. Ты закончил? — После подтверждающего кивка «Юрича», так и не повернувшего к нему лица, последовал упреждающий жест жердю, кинувшемуся было за чистым бокалом.

Татуированный, не глядя взял поданную целованным салфетку, выплеснул алкоголь в сторону на пол, прошелся хлопком белой ткани по краям бокала, одновременно потянувшись за бутылкой хорошего коньяка чуть поодаль от себя.

— Что так долго? — Невозмутимо осведомился целованный, затушив сигарету в пепельнице, все так же не поворачиваясь на татуированного, льющего конину в его бокал. — Пробки против шерсти?