Константа

— Нет, — отозвалась она, открывая дверь ворот и глядя на стилистов, выходящих из машины, предусмотрительно припаркованной вначале улицы. — Они знают Дрюню и считают его неотёсанным мужланом. Он пару раз меня за руку выволакивал из их салона. Идея слететь с моста была сказана как-то Сержем в сердцах, дескать, не первая их клиентка с богатым козлом в супругах и лучше уж слинять под благовидным предлогом собственной гибели, чем так жить, а я призадумалась. Сказал он об этом, когда они с Алексом учили меня замазывать синяки до эффекта полного отсутствия. Перед благотворительным вечером, посвященным поддержке женщин подвергшихся домашнему насилию. Динь-Дон не пошел, у него, видите ли, конференция была в Питере. Брехло, блять.

Мне крайне не нравилось, что ширится круг посвященных в Данкину недогибель, но действовать было необходимо согласно обстоятельствам, а обстоятельства таковы, что пути назад нет. Мы и так уже натворили столько, что нас найдут и прибьют, если остановимся…

Промелькнула трусливая мысль, что, может, этих лощенных мужиков, обменивающихся с Данкой светскими поцелуйчиками, и послать в клуб, но что-то подсказало, что не надо. Наверное, интуиция. Мой мозг был слишком выебан, чтобы определить точно.

— Даночка, что с твоими волосами? Смерть явно не пошла тебе на пользу! — восклицал Серж, в священном ужасе трогая ее прядь, пока Алекс хватался за сердце, осматривая ее кожу, которую за две недели их отпуска на Бали, чокнутая бессовестно испортила по его профессиональному мнению.

А дальше…

Пока я смотрела видюшки, обучающие мужской походке и пыталась не ржать от царящего артхауса и при этом запомнить, что такое противоход, иноход, как работать корпусом и руками при шаге, меня штукатурили в мужика.

— Рисуем скулы по мужскому типу, то есть линию вниз к подбородку. Слишком далеко! — Возмущенно простонал Алекс, перехватывая холеными пальцами Данкину кисть и направляя ее, — вот так, да. Теперь вот здесь нужна линия светлого корректора, так щеки будут выглядеть еще более впалым. У таких «качков» как Женя, они всегда выражены. Контуринг лба…

— Почти готово, — мурлыкнул Серж, отрисовывая галочку на моем лбу и тщательно ее растушевывая, — Даночка, контурируй серокоричневыми тенями внутренний угол глаз и крылья носа, чтобы брови ниже казались и этими же тенями уголки губ, — велел он, взяв две кисти и прищурено оглядывая мои брови.

— Только не как у таджика, — взмолилась я, поставив на паузу видео и тут же забыв в какую сторону пряжка ремня должна разворачиваться при шаге, с сомнением смотрела в зеркало, ибо родила царица в ночь…

Меня за час превратили в мужика. Ну, как, в мужика… в мужчинку. Смазливого. Они старались, как могли, но брутуальности мне придать не получилось. Потому, смыв контуринг с нижней трети лица, приклеили мне бороду в тон парику, но и она положения особо не спасла, ибо прежде на меня хотя бы умилиться можно было, а теперь без слез не взглянешь. Слез сочувствия.

Клей неприятно стягивал кожу, но по сравнению с предстоящим это была такая мелочь…

До закрытия клуба оставалось около двух часов. Я, сидя на заднем сидении машины стилистов, припаркованной со стороны черного хода, почесала бок, плотно обмотанный эластичным бинтом, стягивающим грудь под белой рубашкой на два размера больше моего, и смотрела, как Серж, деловито прохаживающийся вдоль стены клуба, вроде бы невзначай дернул ручку двери черного хода, она приоткрылась и я вышла и салона.

Разминулись с Сержем на середине дороги. Он, назидательно прошипев «не махай руками, тут нет мух» направился шустрее к ожидающему автомобилю.

Сердце стучало учащенно, дыхание тоже ускорено, а эластичный бинт, помимо груди еще и фиксирующий ребра, препятствовал растяжению межреберных промежутков, которого требовали усиленно работающие легкие. Но все это херня.

Шаг в скудно освященный длинный коридор. Шаг в неудобных черных мужских туфлях и наспех подшитых темных брюках. Шаг решительнее, сквозь отдаленно доносящиеся биты залов. Шаг в коридор, широкий, подсвеченный диодами холодного бело-голубого на потолке, заставляющего люминесцентно светить узоры на стенах.

Насчитала пятую от выхода дверь, комнату персонала. Бармен доложил, что она не запирается из-за численности штата, мало кто имеет ключи от шкафчиков, но основное — мало кто следит за униформой, да и кому она нужна? Белый верх, черный низ, а от заведения лишь жилетка с нашивкой, об остальном сами позаботьтесь, хотя денег, постоянно сменяющиеся владельцы клуба, срубали немерено. На шестом шкафчике улыбнулась удача — не заперт. На вешалке жилетка с бейджем, называющим меня противным именем Андрей.

Я, затянув хлястик жилетки на спине, бросила взгляд в зеркало в пол у входа. Огладила короткую бородку, думая, что могла бы без кастинга взять роль сатира, только копыт с рогами и лютней не хватает, в остальном очень даже.