Конфетти для близнецов

«А зачем? — удивилось одиночество, поглаживая мою ладонь холодными пальцами. — Нам и так хорошо вдвоем…»

Я сунула руки поглубже в карман и натянула капюшон — дождь как лил, так и лил не переставая. Зима, однако!

— Эй! Юля! Едешь куда? — я дошла до остановки, и рядом тут же притормозила знакомая машина. — Садись! — дядя Витя распахнул дверь.

— Ага. В центр, — подумав, попросила я. — А вы что, работаете? Рождество все-таки…

— Да я все время работаю! У меня нет выходных! — радостно заявил Инкин отец, включая «дворники». — Во льет, а!

— Ага, — снова согласилась я, глядя на наряженный, очень праздничный город, цветными огнями проносящийся сквозь мокрое стекло. — Инна не звонила? — поинтересовалась так просто, на всякий случай.

— Не, — отмахнулся дядя Витя. — Мы с Риткой и мамой втроем будем отмечать. Я сейчас клиента отвез и заскочил домой чайковского попить — так там такая красота! Ритка стол накрыла, красиво так, а в центре этот… кренделябр с красными свечами! — горделиво выдохнул он, а я незаметно усмехнулась. Кренделябр вместо канделябра, сместитель — вместо смесителя, а еще блинборд вместо билборда — хоть записывай!

— Ох, е! Сам себя обрызгал, такого парня! — воскликнул он после очередного виража. — Здесь?.. — дядя Витя вопросительно уставился на мое задумчивое лицо, когда в туманной мороси показалась блестящая центральная елка.

— Ага, — машинально кивнула я, хотя вообще не думала, куда и зачем еду, и взялась за ручку, но он закричал:

— Сидим, сидим! Теперь можно, десантируйся! — перегнулся через меня и помог открыть дверь.

— Заедает, ага. Тебя забирать надо? А то я сейчас в гараж, собак покормлю… — начал перечислять он, но я невежливо перебила:

— Да нет, спасибо, я сама. Такси поймаю! — и вылезла под дождь.

— У матросов нет вопросов! С праздником! — весело прокричал дядя Витя и дал по газам, машинально смахнув с пассажирского сиденья несколько разноцветных кружочков.

На бордюре сидела большая ворона, а рядом пристроилась пустая бутылка из-под шампанского.

— Ты уже? — понимающе кивнула я и спустилась в метро в поисках какого-нибудь магазинчика — чем я хуже какой-то вороны?! Я тоже хочу праздновать! Пусть и в одиночестве.

Быстро справившись с пробкой — вообще, я не умею открывать шампанское, делала это раз в жизни, но положительный опыт был — нужно просто снять фольгу, проволоку и отставить в сторону. Вам, бух, пробка вон — прошу, наливайте! — вскоре я приложилась к холодному горлышку и жадно попила.

— Бр-р, — утирая рот, заявила вороне. — Холодно! И мокро. И не очень полезно для желудка, между прочим!

После минутной эйфории, которую принесли с собой заспешившие по организму праздничные пузырьки, стало как-то… противно.

— Как ты это пьешь? — но ворона уже улетела, а я поставила рядом еще одну, свою, почти целую бутылку и побрела дальше.

Во рту стало кисло, захотелось пить. Лучше бы я воды купила! До следующего ларька еще стоило дойти.

В детстве мы любили есть снег. Слепишь снежок и откусываешь, как от изысканного пирожного. Или легкой варежкой зачерпнешь пушистую верхушку со свежего сугроба, с наслаждением трогаешь губами, как сладкую вату…

Я огляделась. Со снегом просматривались явные проблемы. Вернее, проблема-то была одна — его полное отсутствие. А лакать из лужи не хотелось.

Я прищурилась и посмотрела на небо. Все льешь? Сложила ладони ковшиком, набрала немного влаги и выпила.

Как странно. Я никогда еще не пила… дождь.

Совсем близко шумела площадь — шумела хохотом, музыкой, праздником. А парк был на удивление пустой и неуютный. Пока я загребала ногами по лужам, встретила всего трех человек, спешивших куда-то с бенгальскими огнями в руках. Огни сердито шипели, брызгая яркими искрами, люди смеялись, громко переговариваясь. Вскоре и их шаги растворились в общем рождественском шуме, и я опять осталась одна.

Наверное, что-то можно еще исправить. Как-то приладить, что-то подклеить — будет почти незаметно!

Только как быть с теми разлетевшимися клочками, обрывками слов, еще хранивших тепло губ и еле заметный след признаний? Да-да, поспешно собирая, можно собрать почти все, торопливо разглаживая и соединяя, и вот уже вроде все как и было — подумаешь, нескольких кусочков не хватает!

А если не будет хватать… самых главных? Тех, без которых все… бессмысленно? Стоит ли тогда вообще все это… собирать?

Мокрый парк дергал носом, как будто изо все сил, как и я, старался не расклеиться окончательно.

— Держись, — я провела рукой по черному и мокрому стволу какого-то дерева. Они все были одинаковые.

На одной из многочисленных дорожек, подсвеченной фонарем, стоял одинокий музыкант. По его лицу стекала вода, капая на старую желтую гитару, но он все равно пел, наверное, парку: «… жил космонавт Юра…»

— Слушай, я уже где-то слышала эту песню! — неожиданно оживилась я, выуживая из кармана какую-то мелочь и всю ссыпая в шапку-ушанку, пристроенную у его ног. — Ой, — смутившись, нагнулась и быстро подняла попавшую туда помаду. — Извини…

— Мы группа «Первый космонавт», — поминутно шмыгая носом, горделиво выдал парнишка. — Скоро остальные подтянутся…