Конец смены

Не то, что он имеет что-то против мужчины, который в результате бойни у Городского Центра прошел сквозь свое собственное ад…

— А вы палку оставили внизу, вижу, — комментирует Ходжес, когда они поднимаются на второй этаж.

— Я иногда пользуюсь её поздними вечерами, особенно в дождливую погоду, — говорит Том. — Ученые говорят, что эти все разговоры о болях в суставах на погоду — чушь собачья, но скажу тебе: эти бабушкины сказки хоть в банк неси. Ну, вот и спальня, и можно увидеть, что она устроена так, чтобы улавливать лучи утреннего солнца. Ванная большая и красивая — душ с пульсирующей струей, — а там по коридору…

Да, дом замечательный. Ходжес в Ридждейле ничего иного и не ожидал, но нет ни одного признака, что кто-то в последнее время здесь бывал.

— Достаточно? — спрашивает Том.

— Да, пожалуй, что да. А вы тут поблизости никого не замечали?

— Никого. И сигнализация хорошая. Если бы кто-то вломился…

— Ну да, — говорит Ходжес. — Извините, что вытащил вас сюда в такую стужу.

— Да мелочи. Я бы все равно дома не сидел. И рад вас видеть. — Они выходят через кухню; Том закрывает за собой дверь и включает сигнализацию. — Только что-то вы ужасно похудели.

— Ну, вы же знаете, как говорят — слишком худыми и слишком богатыми не бывают!

Том, который после своих травм, полученных у Городского Центра, некоторое время был и слишком худым и слишком бедным, реагирует на эту бородатую шутку вежливой улыбкой и идет к фасаду дома. Ходжес делает несколько шагов за ним и вдруг останавливается.

— А можно заглянуть в гараж?

— Конечно, только там ничего нет.

— Только взглянуть.

— Чтобы уже все точки над «і» расставить, да? Понятно! Сейчас найду ключ.

Только ключ ему не нужен: дверь гаража приоткрыта где-то на два пальца. Мужчины молча смотрят на щепки, торчащие из выломанного места вокруг замка. Наконец Том говорит:

— Вот и верь…

— Сигнализация не охватывает гараж, насколько я понимаю.

— Правильно понимаете. Здесь же нечего охранять.

Ходжес заходит в прямоугольное помещение с голыми деревянными стенами и наливным бетонным полом. На бетоне видны отпечатки подошв. У Ходжеса изо рта идет пар, но кроме пара он замечает еще кое-что. У левых гаражных дверей стоит стул. Кто-то на нем сидел и выглядывал на улицу.

В левой верхней части живота Ходжеса постепенно нарастает неприятное ощущение, выпускает щупальца в нижнюю часть спины — боль уже давно стала ему словно старый приятель, но сейчас волнение полностью заглушило её.

Кто-то тут сидел и смотрел на дом 1601, думает он. Готов поспорить на ранчо, если бы его имел.

Он идет в переднюю часть гаража и садится на то место, где сидел неизвестный. Посередине двери расположены три окошка, и с одного вытерта пыль. Прямо напротив — большое окно гостиной дома номер 1601.

— Слушайте, Билл, — говорит Том. — Там что-то под стулом.

Ходжес наклоняется и заглядывает, хотя от этого живот горит огнем. Видит там черный диск, примерно три дюйма в диаметре[15]. Берет его за края. На диске золотыми буквами выбито одно слово: «ШТАЙНЕР».

— Это от камеры? — спрашивает Том.

— От бинокля. Полицейские участки с жирным бюджетом пользуются биноклями «штайнер».

С хорошим «штайнером» — а, насколько известно Ходжесу, плохих их не бывает — наблюдатель мог бы оказаться прямо в комнате Эллертон и Стоувер, если окна не зашторены… а когда они с Холли утром были в той комнате, шторы были раздвинуты. Черт, если женщины смотрели новости по Си-Эн-Эн, то наблюдатель мог читать бегущую строку внизу экрана!

У Ходжеса нет пакета для вещественных доказательств, но в кармане его куртки лежит пачка бумажных салфеток. В две из них он аккуратно заворачивает крышку от объектива и прячет во внутренний карман. Встает со стула (от чего желудок снова скручивает — что-то сегодня после обеда боль особенно дает о себе знать) и тут замечает еще одну деталь. Кто-то вырезал на деревянной стене одну букву между двумя гаражными дверями — возможно, перочинным ножиком.

И эта буква — Z.

12

Они уже почти вышли на подъездную дорожку, когда с Ходжесом происходит нечто новое: внезапный болевой импульс под левым коленом — такое ощущение, будто ударили ножом. Он вскрикивает и от удивления, и от боли, склоняется, разминает руками болезненный сустав, чтобы сдвинуть его с места. Или чтобы хотя бы немного полегчало.

Том наклоняется к нему — и ни один из них не замечает старый «шевроле», который медленно движется по Хиллтоп-курт. На его выцветших синих боках видны пятна красной грунтовки. Пожилой мужчина за рулем еще сбавляет скорость и разглядывает двух людей у гаража. Затем «шевроле» разгоняется, выпустив из выхлопной трубы облако голубого дыма, и минуя дом Эллертон и Стоувер, направляется к повороту в конце улицы.

— Что это было? — спрашивает Том. — Что с вами?

— Судорога, — цедит сквозь зубы Ходжес.

— Разотрите.

Ходжес болезненно улыбается из-под спутанных волос:

— А что же я, по-вашему, делаю?

— Можно я?

Том Зауберс, ветеран физиотерапии благодаря походу на одну ярмарку вакансий шесть лет назад, отодвигает руку Ходжеса в сторону. Снимает перчатку и берется пальцами за колено. Прочно.