Конец пути

Мы допили пиво, и я еще попросил, чтобы он показал мне, как пройти к Сольному Торжищу, где собираются ищущие работу, а потом мы отправились в район, что лежал за вторым поясом стен и звался Кавернами и где обитали чужаки и немногие горожане.

Как портовый район, так и Каверны показались мне довольно многолюдными. По сравнению с купеческим кварталом в Маранахаре, конечно, было тут пустовато; почти нигде не приходилось мне протискиваться между людьми, я без проблем мог пройти под стенами или заглянуть в какую-нибудь таверну. И все же Каверны пульсировали жизнью, в отличие от тех мест, мимо которых я шел утром по пути на рыбный базар. В закоулках стояли лавочки, на которых продавали разные вещи, под ногами валялись объедки, в канавах плыли нечистоты, выливаемые из боен, прачечных и кухонь, где варили еду на продажу. На стенах виднелись надписи на множестве языков. На минуту я с опасением высматривал знакомые знаки и символы Подземного Лона, но тут вились лишь угольные линии наивных непристойных рисунков и обычные надписи. Те из них, которые я мог прочесть, главным образом оказывались проклятиями, многих алфавитов я не знал, но картинки, что встречались с ними рядом, говорили сами за себя. Дома были как и везде в городе, однако тут никто не заботился о драгоценных стеклах или орнаментах. Рельефы бывали сбиты и испорчены, а во многих окнах дыры заклеили тряпками либо рыбьими пузырями. Под ногами бегали какие-то измазанные в грязи мерзкие животные, издавая отвратительные звуки, и птицы, похожие на маленьких орнипантов, видимо, не умевшие летать, – их названия я не знал.

Мы шли широкой улицей, на которой рядами тянулись корчмы с деревянными щитами на цепях, но Снидульф заявил, что в этих местах будет слишком дорого.

– Большинство людей входит теми воротами, – пояснил он. – Предпочитают ночлег подле главной улицы, поскольку не знают города и не хотят искать слишком долго. Но мы пойдем в боковые переулки. Не в ту сторону – там обитают измененные и Отверженные Древом, – и не туда, поскольку там веселые дома. Найдем небольшую, но чистую гостиницу на одной из тех улочек. Они близко от Суконной, которой ходят стражники, чтобы здесь было спокойно, и достаточно вдалеке, чтобы и цены здесь были неплохими.

Мы так и сделали и вскоре оказались в закоулке, отходящем от главной улицы, что вел вдоль крепостной стены: там стоял узкий и высокий дом, втиснувшись между двумя другими, как и всюду здесь, с неброской вывеской над входом.

Внизу находился общий зал, похожий на холл, я видывал такие и на континенте. Это было помещение с очагом, лавками и столами, где все живущие проводят больше всего времени за едой, питьем и греясь у огня, развлекаясь, играя и слушая музыку. Тут было так же, как на материке, хотя жители происходили из различных стран и кланов и их ничего не объединяло, кроме того, что спали они в одной гостинице.

Называлась она «Волчья Лежка», и хозяином был крупный мореход с бельмом на левом глазу и его дочка. Девушка – чуть старше меня, высокая и высокомерная. Носила узкие кожаные штаны и вышитый короткий кафтан с кожаными отворотами рукавов, утыканными заклепками, у нее были кудрявые фиолетовые волосы, подбритые на висках, и тонкая серебряная диадема. Это с ней мне нужно было договориться, хотя о торге и речи не было.

– За ночь три пенинга, – заявила она, свысока глядя на меня бледно-зелеными глазами. – Потому за месяц заплатишь марку, три шеляга и один секанец. За эти деньги можешь взять отдельную спальню с окном на верхнем этаже, кипяток с утра, миску супа в сумерках из котла и кусок хлеба. Убираешь у себя сам, носишь воду в умывальник и выносишь ночной горшок. Внизу есть баня, куда можешь заходить два раза в день. Свет ламп и тепло из дыр включено в оплату, но ты не можешь сам зажигать газовые лампы, поскольку не умеешь. У себя же за масло платишь сам, за дрова в очаге тоже платишь свою часть, два пенинга в неделю, – или приноси в неделю две вязанки. За это можешь варить собственную еду и сидеть у огня, когда захочешь. Если попытаешься меня тронуть, обидеть, устроить скандал с гостями или если убьешь кого-то без причины, мы с отцом отдадим тебя страже.

– Что-то загибаешь. На полпенинга многовато, – заявил Снидульф. – Не говоря уже о том, что если он платит наперед, то ты должна что-то ему скинуть. И дороговато берешь за суп и очаг. Марки серебром наперед должно бы хватить как за ночлег в этом районе.

– Я не первый раз считаю кому-то за месяц, – рявкнула она. – Идет осень, скоро уже не найдешь постели дешевле, чем за два скойца за ночь. Могу уменьшить на секанец, пусть платит марку и три шеляга.

– Ты почти не сбросила, – сказал я. – Дам марку и два шеляга, если дополнительно требуешь за топливо и я должен сам освещать свою комнату. К тому же я плачу наперед, и с этим у тебя проблем не будет.