Конец партии

— Быстро только кошки родятся, — отрезала Нюрка. — Вот когда женитесь на мне, тогда и иметь будете. А то, знаю я вас, казаков, руки распускаете, да под юбку лезете, да сказки рассказываете, а у самих невеста дома, а то и жинка. Нехорошо-с, — процедила Нюрка, как её бывшая хозяйка и строго сощурила зелёные, как у кошки, глаза.

Мишка только и смог, что шлёпнуть её по заду, как она успела выскочить из кабинета. Потом вздохнул и, разгладив чуб, стал собирать на поднос чашки. Дожевал очередную плюшку, собрал крошки со стола, кинул их в рот и пошёл на кухню относить посуду. Керенский позвонил, больше сидеть было незачем. Да и скоро уж он вернётся, ещё и нагоняй можно получить.

Так что, ну её, Нюрку, к бесу. А ведь, хитрая баба, быстро его, дурака, раскусила, вот что значится с благородными якшаться. Всю природу их гнилую изучила… Мишка ругнулся.

А так хорошо было бы её разложить на диване и оприходовать. Перед глазами казака возникла скабрезная картинка, донельзя его раззадорившая. Зло сплюнув, он отправился к товарищам, чтобы почесать языком, да рассказать о том, какие замечательные у Нюрки грудь и попа. День прошёл не зря, можно с чистой совестью и спать ложиться.

Керенский приедет, сам пусть за собой ухаживает, чай уже не маленький, а он свой долг на сегодня выполнил, и Мишка занялся своими делами.

Керенский действительно вскоре приехал, но был настолько уставшим, что даже не стал искать Мишку, а, умывшись, сразу завалился спать. День за днём сливались в сплошные полосы обязательной работы с многочисленными вкраплениями форс-мажоров.

К вечеру сил у него почти не оставалось и спать хотелось неимоверно, но организм постепенно привык к такому режиму, и сам искал любую возможность для отдыха, на том Керенский и держался.

Второв и Коновалов встретились на следующий день в кабинете у Второва.

— Рассказывайте, Александр Иванович, и показывайте.

Коновалов пересказал разговор с Керенским и вручил листки договоров, почёрканные Керенским. На договоре о хлебной монополии был нарисован огромный кукиш с тщательно вырисованными пальцами.

— Так вот, что он там молча рисовал, — подумал Коновалов и вздохнул. Он не понимал Керенского. Тот был то весёлым, то жестоким, такие периоды чередовались в произвольном порядке. И этот человек был вождём революции… Голос Второва нарушил неспешно текущие мысли Коновалова.

— Александр Иванович, но где его предложения?

— Вот они, — и Коновалов достал самый последний листок, на котором от руки были написаны предложения Керенского.

— Очень любопытно. То есть, Керенскому нужны не пулемёты, а паровозы и сеялки с веялками? Не иначе, он мнит себя землевладельцем земли русской и уже почти выиграл войну.

— Нет, — до Коновалова стал доходить весь замысел происходящего. — Он просто боится наступления голода. Это для него первостатейный вопрос, не знаю уж почему. Голод России не грозит, о нём почти забыли, потому как последний был в прошлом веке. Но идёт война и обрабатывать землю надо, а все мужики на фронте.

И я догадываюсь, что с прибытием техники во всех газетах будут кричать о Керенском, который заботится о просто крестьянине и облегчает его труд, так и будет, я в этом просто уверен, хорошо зная Керенского.

— Да?! Возможно. А чем это нам грозит? — стал размышлять вслух Второв и сам себе ответил. — Да, собственно, ничем. Мы всё равно останемся при своих, да и с прибылью. А крестьян надо держать в узде, и лучшая удавка — экономическая. Хорошо, я переговорю со всеми, и думаю, что сделаем пока так, как хочет Керенский, а потом видно будет.

Коновалов лишь пожал на это плечами. Так, значит так, надо тоже заняться своими текущими делами, а их накопилось достаточно. Пожав друг другу руки, они расстались.

Глава 11. Немцы, англичане, французы

"Можно ли было избежать победы большевиков в 1917 году? — Можно было. Однако для этого надо было расстрелять одного человека. — Ленина? — Нет, Керенского."

А. Керенский

Генерал Людендорф находился на совещании Германского Генерального штаба, которое вёл генерал Гинденбург. Кайзера на совещании не было. В последнее время он отдалился и находился в своей резиденции, больше не пытаясь влиять на ход войны, которую вела Германия. Вильгельм II осознавал, что решение, которое он принял, оказалось ошибочным и его обвели вокруг пальца.

Сейчас кайзеру стало понятно, что французы вместе с англичанами водили его за нос. Сначала показали, что Россия не сможет вступить в войну из-за постоянных забастовок, воевать будет плохо и примет участие в боевых действиях слишком поздно. В стране возможна революция, и этого опасается, как царь, так и вся властная верхушка.