Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Ну да. Услышал где-то, вот и привязалось с тех пор… но в Конвенте я такого не говорил, не подумай, я же не идиот.

- И не думаю я ничего такого, - рассмеялась я, подумав, до чего же пьяно, наверное, звучит мой смех.

- В Конвенте меня теперь “архангелом смерти” прозвали, - Антуан сжал губы, грозно сдвинул брови и мотнул головой, изображая надменный взгляд, но получилось скорее забавно, чем устрашающе. - Похож?

- М-м-м, - я понятия не имела, как выглядят архангелы, и ответила честно. - Не знаю. Но поклонницы у тебя есть. Я видела.

Антуан отчетливо содрогнулся.

- Да я тоже видел. Я их боюсь, если честно. Разорвут когда-нибудь на части, чтобы каждой по клочку от белья любимого депутата осталось.

- А зачем им клочок белья любимого депутата?

- А вот это я понятия не имею, - усмехнулся Антуан. - Наверное, вроде священной реликвии. Молиться будут. А я не хочу, чтобы на меня молились. Я же человек, в конце концов, а не труп засушенный.

Я обреченно поняла, что сейчас меня понесет, и я буду говорить все, что мне придет в голову.

- Нет, на труп ты не похож. Ты же не Робеспьер, в конце концов…

- Робеспьер? - Антуан чуть приподнял брови. - А он тут при чем?

- Ну, он… - я все-таки попыталась как-то профильтровать хлынувшие на язык слова, и выбрала из них самое, на мой взгляд, безобидное, - странный…

- Странный? А, ну есть немного, - Антуан пожал плечами и прикончил очередной бокал. - Я его в свое время слушал с открытым ртом, вот так, - он выпучил глаза в пародии на выражение крайнего восторга. - А потом понял - за ним надо следить неотрывно, а то гений революции погибнет, врезавшись в столб или поскользнувшись на льду…

Такая забота не могла не тронуть, и я как-то устало подумала: может, эти двое даже больше, чем просто друзья? Античные идеалы, спартанское братство, ну и все из этого вытекающее. Но потом я вспомнила, как откровенно клеил меня Антуан во дворе дома Дюпле, и мотнула головой, отгоняя от себя провокационную догадку. Все недвусмысленно указывало, что мой новый приятель явно интересуется девушками, а если бы даже он и не делал различия между полами, то со своей внешностью мог бы найти себе что-нибудь поинтереснее, чем эта бледная моль.

- О чем ты думаешь с таким видом? - заинтересовался Антуан, и я, так некстати вспомнив про его присутствие, чуть на стуле не подскочила. - И вообще, что это я все про себя, ты тоже что-нибудь расскажи.

- А что рассказать? - растерялась я. Мой собеседник пожал плечами:

- А что хочешь. Кстати, как думаешь, третий кувшин мы осилим?

Я с сомнением покосилась на свой бокал, затем на Антуана. Наверное, будь я полностью трезва, то не стала бы себя переоценивать, но, если бы я была трезва, то речь не шла бы о третьем кувшине. Да и Антуан не стал дожидаться моего ответа, ему было достаточно того, что я не стала сразу же протестовать.

- Эй, гражданин, тащи сюда еще один!

В конце концов, обреченно подумала я, в моем плачевном положении только и остается, что напиться.

 

- С-с-с-слушай, - язык у меня чудовищно заплетался, и я с трудом выговаривала отдельные слова, регулярно сбиваясь на русский, но это почему-то вовсе не мешало Антуану меня понимать, - научи… научи меня петь Марсельезу.

Просьба была, как мне показалось, вполне актуальная. Раз уж не повезло застрять в революционной Франции, то без этой песни мне точно не обойтись.

- Марсельезу? - Антуан чувствовал себя явно лучше, но в его устах слово все равно прозвучало как “мрсльйз”. - А ты не умеешь?

- Не-а, - ответила я, стараясь смотреть одновременно на мерно покачивающееся звездное небо и себе под ноги. Добром это, конечно, кончиться не могло, меня занесло, и я чуть не врезалась в стену близлежащего дома. Антуан успел подхватить меня за талию и притянуть к себе, не упустив при этом возможности облапать пониже спины, но мне было слишком лень бить его по рукам.

- Да как нечего делать, - заявил он, прокашливаясь. - Слова знаешь?

- Не очень…

- Эх, ты, - протянул он с осуждением. - Отличная песня же. Ладно, слушай и подпевай…

По моим расчетам, до улицы Сент-Оноре мы должны были добраться минут за двадцать. Словом, у меня было полно времени, чтобы научиться.

 

Следующее утро для меня началось около двух часов дня. Послушав, как гудит в голове несколько колоколов - словно издеваясь надо мной, они совершенно отчетливо вызванивали ритм Марсельезы, - я спустилась вниз, где меня встретила усмешкой Элеонора.

- Хорошо прогулялась?

- Не говори, - простонала я, опускаясь за стол. - Будь другом, налей водички…