Конец "черной тропы"

— Вот тут мы холмик миновали днем, вышли на Усичи. Не туды. Надо по склону направо и прямо, с закрытыми глазами упрешься в колючий кустарник — там терна много растет, потом чуток под уклон, пока вода не блеснет. Будет мосточек, но на него не надо ходить, у нас свой есть, невидимый.

На берегу речки Шпигарь неслышно походил туда, сюда, потом позвал подполковника с собой, указал на корягу и предложил потрогать ее, шепотом говоря:

— Тут проложен мосток в две доски, его не видно, накрыт водой, поверху она течет. Проход устойчивый, уверенно только надо. И чтоб ни один не свалился. Переходить быстро, а то могут прийти из схрона за водой.

И не успел Киричук подумать о том, как же отпустить Шпигаря опробовать невидимый мосточек, ведь в случае чего на той стороне его с собакой не найдешь, как у самого уха услышал голос Чурина:

— Я пошел, его можно следом...

Вскоре плотной цепочкой углубились в лес. Продвигались медленно, осторожно.

— Стоп! — шепотом сказал идущему рядом Киричуку Шпигарь.— Дальше нельзя. С полста метров осталось. Пусть ваши люди вправо и влево разойдутся. Предупредите всех, что могут вылезти из схрона на воздух, сходить за водой. Нас не минуют. Я свое сделал, распоряжайтесь.

Утром покажу замаскированную ляду. Только не дадутся они, если кто там будет.

Расставив людей, Василий Васильевич вернулся к Шпигарю, прилег между ним и Чуриным, спросил:

— Почему вы, Игнат Фадеевич, не пошли первым по мостку? Ведь мы о нем не знали, думали бы, что вы по воде зашагали. Сунулись бы сами, а там, поди, глубоко, иначе бы зачем мосток. Верно я говорю?

— Верно-то верно. Только пришел момент о себе подумать. Дважды его у нас не бывает.

Как же долго подступал рассвет. Ожидание захвата бандитов до предела напрягало нервы. Ведь все, кроме Чурина, в такой операции участвовали впервые.

— Там схрон,— указал Шпигарь рукой в сторону полянки.— Под той вон горбатой березой ляда. Поползли.

Он быстро продвигался по-пластунски, работая локтями, как механическими уступами. Метрах в пяти от лаза в схрон остановился и подождал, пока приблизится Киричук.

— Залегайте тут, и чтоб не сопеть, не ворочаться. Я ляду посмотрю, изнутри закрыта или снаружи.

Василий Васильевич видел, как Шпигарь па четвереньках, опираясь на локти и колени, достиг кривой березы, ищейкой обвел носом край лаза и с еще большей осторожностью попятился назад. Было ясно: в схроне кто-то есть.

Еще в отделе Чурин предложил «ошарашивающий», по его словам, план захвата бандитов. Он выглядел так: Анатолий Яковлевич спускается в лаз, пригибается и уходит по горизонтальному проходу в схрон с пистолетом на боевом взводе и там действует по обстановке. Следом за ним для прикрытия должен идти Близнюк, успевший побывать на выездах и проявить себя надежным бойцом.

Киричук внес поправку: вместо младшего лейтенанта Близнюка прикрывать Чурина он пойдет сам. Иначе подполковник ни под каким видом не разрешил бы Анатолию Яковлевичу рисковать собой.

Осторожно сняли с люка ляду. И тут Василий Васильевич увидел довольно широкую шахту, в которой свободно можно уместиться вдвоем. Шепнул пригнувшемуся тут же Турину: «Я пошел первым!» и скрылся по самую голову в землю. Пригнулся, заглянул в полумрак горизонтального прохода, но ничего там не увидел, еле распрямился, тормозя спускающегося Чурина.

Анатолий Яковлевич бесшумно проник в схрон и застал там двух бандитов спящими.

Чурин потом рассказывал:

«Ввалившись к ним, я с чувством произнес: «Слава Украине!» (местный диалект знал хорошо). Они машинально ответили: «Героям слава!» Я сунул под ремень пистолет, вытащил из кармана веревку и начал связывать ближнему бандиту руки. Он спрашивает: «Друже, что вы делаете?», а я в ответ: «Вы что, не узнали меня?» На отрицательный кивок головы ответил: «Я с СБ от Хмурого». И так велик был их страх перед службой безопасности, что они больше ни о чем не спрашивали и не оказывали сопротивления.

Василий Васильевич все это время находился в темноте прохода в схрон со взведенным автоматом, готовый в любую секунду прийти мне на помощь».

 

22

Перемены в лесной жизни Антона Тимофеевича Сухаря наступали постепенно. По ним он безошибочно судил, с каким успехом продвигается легенда о его жизни, в которую за основу легла все-таки настоящая, хотя и короткая оуновская «служба».

В первые два дня до Цыгана как будто никому не было дела. Он никуда далеко не уходил — не велели, бродил все вокруг да около, не столько наслаждаясь зеленой прелестью, сколько размышляя о тех, кто его окружает. Он жил сейчас среди убежденных врагов, борьба с которыми должна вестись насмерть.

Поначалу за Сухарем откровенно следили. Ел он вместе со всеми, спал где придется, но только не в одиночестве. Однако на третьи сутки после возвращения на постой Хрисанфа с бандой Кушака ему дали не только послабление в передвижении, но и сам Рысь при встрече с удовлетворенной дружественностью похлопал его по спине, что на языке эсбиста означало определенное расположение.