Конец "черной тропы"

«Застану ли Зубра? Неужели смотался после встречи со мной»,— думала Артистка, рассчитывая передать с ним для Хмурого и четко выполненное поручение о подполковнике Стройном — она не сомневалась, что Варвара добудет нужные ей сведения о чекисте,— и важное сообщение о расположившейся в Луцке воинской части.

С чувством исполненного долга Артистка раньше срока подходила к дому Варвары, игриво напевая: «Светит месяц...»

— О, веселая ты какая, как всегда, любо-мило с тобой, все болячки спадут,— встретила ее Варвара.— Легко живешь, Маша, завидно аж. А тут, тьфу!

Зло отставив чугунок с кашей, Варвара села на табурет, опустила руки, устало сгорбилась, уныло и как-то безучастно посмотрела на Марию, что та даже не решилась завести разговор о том, зачем пришла.

— Правда, что ли, базар теперь будет не до пяти, а до семи вечера? — удивила вопросом Варвара.— Постановление, говорят, властей есть, чтобы народ после работы мог поесть купить. Карточки, вроде, собираются отменить.

— Не слышала,— соврала Мария, не желая тратить время попусту, однако заметила: — Тебе-то что, дня мало? Да и бываешь ты на базаре не каждую неделю.

— А я, может, хочу, как и ты, свободней жить — на людях веселей!

— Дура ты, дура, Варвара! Базар — не цирк, какое там веселье,— и перевела разговор на нужное ей: — Ты ходила, что там мой подполковник?

Поджав губы, Варя некоторое время сидела молча. Потом поставила чугунок на шесток, повернулась к Марии.

— Верно, он там работает, в безпеке, подполковник,— заговорила она, щуря глаза, как бы припоминая.— Живет у Степаниды со вчерашнего дня, много не болтал о себе, жена у него красавица, дочка девица большая.

— Откуда известно, жена какая? Он же тут один, никого не привез,— напористо выразила сомнение Артистка.

— Степанида говорит, он с портретом жены приехал, как с иконой вошел к себе в комнату. Посуди, любит или нет.

Мария испытывающе прицелилась к Варваре, глаза ее полумигнули и догадливо раскрылись.

— Она заподозрила, что ты влюбилась, этакую фантазию и подсунула, чтобы отшить,— поверила в свое подозрение Мария. И тут же усомнилась: — А там кто его знает, может, у военных его породы так заведено — вместо иконы. Ты давай, говори.

— Ну серьезный, обходительный, все верно. Степанида подтвердила. Чай любит. Чистоплотный. Утром бреется, наверное, одеколонится. Не храпит.

— На кой мне черт его храп? Откуда он, зачем тут, какое настроение, не жаловался ли па что,— нетерпеливо оттараторила Мария и сбавила тон, плеснула улыбкой, мягко попросила: — Ты, Варя, говори, говори, у меня ведь, понимай, нетерпение. Скоро на свидание, а мне уж чего- то и неохота.

— Ты и не ходи, посиди у меня. Разбередила сама себя.

Мария поднялась.

— Пет уж, пойду, провожу своего в ночную и как раз успею. Думаю, малость подождет. А когда он на работу уходит, не спросила?

— Какая разница, он же тебе не с утра, а вечером нужен. К тому же твой подполковник уехал на машине. Забежал домой и уехал. Трое еще с ним были. В гражданском. Он, видать, переодеться приезжал. Зеленая машина, военная легковушка. Не веришь, я номер специально запомнила: «ЛН 08-71».

— Он мне говорил,— медленно произнесла Мария, сдерживая восторг,— ну, что если уедет, тогда завтра, в то же время встретимся. Спасибо тебе. Пойду, а то мой проспит.

Варвара проводила ее, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. И все же рассмеялась, когда хлопнула наружная дверь. Считала, что здорово разыграла молочницу насчет любимой жены подполковника, потому что к Степаниде не заходила — некогда ей было. Но мельком видела, как та провожала своего постояльца. А номер машины она запомнила, сама не ведая, зачем.

 

14

Поспать Зубр любил. За нынешнюю крутую зиму так разбаловался, что поражал своих охранников. Одно время он, казалось, спал круглосуточно и не высовывал носа из лаза бункера. Правда, для этого была причина — болел.

Назавтра в ночь Гринько собрался идти на встречу с Хмурым. Предстояли нелегкие ночные переходы, а впереди — не известно еще какое устройство на «временное жительство», потому Зубр заранее набирался сил.

Он не велел Яшке будить его, в схрон не полез, а завалился, не раздеваясь, в маленькой боковушке и надрывно захрапел. Лишь к вечеру утих и с темнотой поднялся бодрый, сдержанный.

Вообще за эти несколько дней с него сошла зимняя схронная желтизна, выглядел Зубр вполне сносно — так и отметил он про себя, глядя в зеркало. А из головы не шла предстоящая встреча с краевым проводником Хмурым, к которой он уже достаточно подготовился, чтобы выглядеть осведомленным и деятельным.

Еще вчера Яшка доставил из тайников связи «грипсы» с информацией. Да еще оставалась надежда получить свежие вести от пронырливой Артистки.

— Сова вернулся? — спросил Гринько у подвернувшейся Явдохи.

— Туточки, в низочке. Позвать?

Увидя вошедшего в боковушку Сову, Гринько аж поморщился: тот был лохматый, с помятым немытым лицом, да еще с седловидным носом — кнопочкой, над которым навис мощный лоб.

— Будь здоров, друже Зубр! — поприветствовал Сова, дернув назад плечами.

— Здоровъичка и тебе. Садись. Пил вчера?