Конец

Миссис Марини ощупала припухлость под его глазом, сменила очки и принялась внимательно осматривать одежду, понюхала пятно от креозота на локте пиджака, а потом с нескрываемым презрением шлепнула мальчика по неповрежденной щеке.

– Неужели не понимаешь: если ты умрешь, у твоего отца не останется наследников, – сказала она. – Отправляйся в ванную.

На плите в кухне стояла кастрюля и пахло вареной птицей, но у Чиччо пропал аппетит. Хозяйка спустилась по лестнице в подвал.

Франческо Маццоне, модель более раннего года, лежал на полу швейной мастерской и что-то делал с панелью столика. В каком-то мусорном баке он нашел электродвигатель и теперь пытался приладить его к педали швейной машинки миссис Марини, поскольку работа привела к ревматизму бедра. По крайней мере, такой вывод сделал Чиччо, поняв два слова, «механизм» и «мусор», и оглядев находку. Резиновая педаль, изношенный ремень, вращавший маховик, были брошены в кучу тряпья, приготовленную для старьевщика, который также согласился взять медь, жесть и велосипедные покрышки. Ранее в том же месяце, используя находки, старик починил ванну и кофеварку – агрегат, с которым раньше ему не доводилось встречаться и выпускаемый которым продукт его разочаровал.

– Ты победил? – спросил Франческо Маццоне, взял Чиччо за руку и повел вперед по коридору.

– Да, я победил, – сказал Чиччо. Хотя ничего подобного не случилось ни в каком смысле.

Он сел на крышку унитаза. С полки над той, где лежала туалетная бумага, на него смотрели головы трех гипсовых дам с другими прическами миссис Марини, окидывали отстраненным сексуальным взглядом выпученных глаз. Рядом стояла и четвертая, но лысая. Дед сидел на краю ванны, продолжая причитать и удивляться, что в этой стране на помойке можно найти так много полезного. Прикрыв один глаз и вытаращив второй, он изучал рану Чиччо, положив большой палец выше раны и чуть раздвигая ее, заглядывая внутрь. Он вдыхал запах табака, апельсинов и кариеса. Руки его и ладони были такими большими и крепкими, что он наверняка мог снять его голову с плеч, как тыкву.

– И как же эти щепки попали именно сюда? – спросил старик и открыл рот так широко, что Чиччо видел всю поверхность желтого языка до самого горла. Разрушающиеся коренные зубы показались Чиччо похожими на Блэк-Хиллс в Южной Дакоте, где он никогда не был. Впрочем, он бывал только на ферме и здесь.

– Я вытряс из него все дерьмо, кровь, мочу. Я ничего не сделал. Перед глазами сыпались искры. Я пришел домой. Я победитель, – осторожно ответил Чиччо.

Старик скривился, чтобы вытолкнуть застрявшее между зубами семечко, ему удалось, и он шумно его проглотил.

Миссис Марини взглядом надзирателя проследила, как Чиччо моет руки с дезинфицирующим мылом, позволила ему смыть его, а потом заставила повторить процедуру заново со щеткой. Только тогда она разрешила ему взять пинцет, обработанный спиртом. Дед держал зеркало, пока она вытаскивала из раны осколки. Потом промокала рану перекисью и обрабатывала йодом. Чиччо был опечален, узнав, что швы накладывать не требуется, но повеселел, получив надежду на небольшой шрам. Все, чего он желал, – легкое, постепенное изменение цвета, чтобы осталось нечто для рассматривания в последующие годы, когда он будет мыслить лучше, но не выглядеть кретином, скорее он хотел получить метку с историей, штрих на любимой картине.

Чиччо Маццоне не гордился своей внешностью. Что-то в его лице было не так, но он не понимал, что именно. Научная идея заключалась в отслеживании изменений черт с течением времени, чтобы потом сравнивать Чиччо Маццоне (или Фрэнка, как никогда не называли его дома) с его младенческими фотографиями, ни одной из которых не существовало. Когда он спросил отца, почему так вышло, тот срезал корочки с хлеба приготовленного сэндвича, положил на разделочную доску, отнес на оттоманку в гостиной, сполз рядом на толстый ковер и принялся есть.

Миссис Марини отрезала кусок марли и принялась приклеивать к щеке Чиччо, не переставая его ругать. Будь на ее месте папа, он бы ликовал, но это была она, потому от стыда хотелось натянуть на глаза рубашку.

Идея со швейной машинкой удалась. Миссис Марини даже зааплодировала, чего никогда не делала раньше, пожалуй, если только с издевкой. Ревущий мотор наполнял воздух озоном. Обратно в дом под номером сто двадцать три она отправила их с чистой повязкой и кастрюлей куриного рагу. У отца сегодня было полторы смены, потому ужин откладывался.

Чиччо и Франческо Маццоне молча спускались с холма. Все заведения и лавки были закрыты в связи с подготовкой к празднику, смысл которого никому не был понятен. В церкви недавно случилась кража, и теперь дверь ее была закрыта на цепь. Пошел мелкий дождик.

Город, распластавшийся перед ними в своем сером одеянии, истекал темной жидкостью, бежавшей по желобам вдоль дорог, и походил на мертвого солдата конфедерации.