Кондотьер Богданов

Богданов на всякий случай зажмурился. Теплые губы коснулись его губ и замерли. Он помог им раздвинуться и припал к ее устам как источнику в жаркий день — с наслаждением истомленного жаждой. Она отвечала неумело, но жадно. Он обнял ее, прижал к себе, она не воспротивилась. Поцелуй вышел долгим, пока не пресеклось дыхание обоих. Она упала на перину, тяжело дыша.

— Здорово! — сказала чуть погодя. — Теперь понимаю, почему в кино так целуются!

— Еще? — спросил он.

— Погоди!

Она села и стала срывать себя одежду. На пол полетели сапожки, понева, следом рубаха. Богданов смотрел, не понимая. Сбросив с себя все, она легла на живот и вытянулась.

— Целуй от макушки до пяток — как обещал!

Он глядел нерешительно.

— Чего ждешь? — нахмурилась она. — Разучился?

Богданов наклонился и осторожно коснулся губами русой макушки, затем поцеловал завитки на затылке. Она тихонько вздохнула и обмякла. Богданов прошелся по плечикам, затем — лопаткам, двинулся вниз по спинке, пока не уткнулся в упругие полушария. Отдав им должное, он прочертил губами след от бедер до узких пяточек, надолго задержавшись в подколенках. Тело ее трепетало, она дышала порывисто и часто. Усилием воли он сдержал порыв страсти и отпрянул. Она замерла, вытянув руки вдоль тела, затем вдруг соскользнула с кровати и сбросила на пол покрывало. Юркнула под перину и требовательно взглянула на него.

— Ну?

— Анечка! — осторожно спросил Богданов. — Может, не надо?

— Мне сходить за пистолетом?

Богданов сбросил сапоги, стащил рубаху с портами и нырнул под перину. Она немедленно прижалась к нему. Он приник к ее губам, она отозвалась с неуемной жадностью. Он еле смог оторваться. Отодвинул, поцеловал маленькую грудь, вторую… В этот миг рассудок покинул его. Он не помнил, как оказался над ней, смирной и желанной. Его руки скользнули ей под плечики, он приподнял и прижал ее к себе — ласково, но сильно, и не отпускал, пока последняя судорога не сотрясла его тело. Упав на перину, Богданов уставился в потолок, не видя его. Она лежала рядом — тихо и неподвижно. Он нашел ее руку, погладил.

— Девчонки говорили: в первый раз больно! — сказала она. — Я ничего не почувствовала!

— Совсем ничего?

— Совсем-совсем!

— Я так старался! — огорчился Богданов.

Она настороженно подняла голову и разглядела смешинки в его глазах.

— Опять? Мало мучила?

— Достаточно! — заверил он.

— То-то! — сказала она. — Еще не так могу!

— Не сомневаюсь!

— Каждый день мучить тебя буду! — пообещала Аня. — Ты у меня поплачешь!

Богданов вздохнул.

— Ладно! — сказала Аня. — Каждый день не буду! По понедельникам!

Богданов вздохнул снова.

— Вредный! — она схватила зубами его мочку и слегка прикусила. Затем выпустила и поцеловала. Он погладил ее по плечу.

— Как быстро все! — сказала она, ероша его волосы. — Даже понять не успела.

— Я понимаю так, — сказал он, — я прощен?

— Не совсем. Но я над этим подумаю.

Богданов опять вздохнул.

— Чего развдыхался? — спросила она сердито. — Ведь получил, что хотел? Поцеловал, погладил?…

— Я боюсь, что ты поспешила. Не в того Богданова влюбилась. Кроме прочего я выпиваю, курю и ругаюсь матом…

— Ничего! — сказала она. — Перевоспитаем!

— Представляю! — сказал он. — Комсомольское собрание. Повестка дня: персональное дело комсомольца Богданова, погубившего девичью честь штурмана.

Аня хихикнула.

— Слова для выступления предоставляется пострадавшему штурману…

— Я бы выступила! — сказала Аня мечтательно. — Я бы рассказала!

— В подробностях?

— Разумеется! Как обнимал, куда целовал…

— Зачем?

— Чтоб завидовали!

Богданов фыркнул и, не выдержав, захохотал. Она чмокнула его в висок.

— Самое обидное, — сказала со вздохом, — никто не поверит. Скажут: наговариваю!

— Я чистосердечно раскаюсь! Пообещаю, что не повторится!

— Я тебе пообещаю! — пригрозила она. — Ишь, чего захотел! Сейчас же повторим!

— Я бы сначала перекусил.

— Проголодался, бедненький! Мне пожалеть? Пирожочек принести?

— Обожаю пирожки! — заверил Богданов.

— Нетушки! — сказала она строго. — Завтрак надо заслужить!

Он смотрел жалобно.

— Ладно, принесу! — она полезла из-под перины. Богданов вознамерился следом, но она припечатала его к кровати. — Лежи! Сама схожу! А ты жди. Чтоб ни шагу! Позавтракаем и продолжим! Мне вчера обещали кое-что повторить. Расскажешь, как сильно меня любишь! Какая я у тебя красивая! Не забудь, что я для тебя — Родина… Лежи вот и вспоминай!

— Рад стараться! — отрапортовал Богданов.

— Как голодный так послушный, — сказала Аня. — Как сытый, сразу гадости молоть — и за язык тянуть не надо! Может, тебя совсем не кормить?

Богданов сделал умильное лицо и чмокнул ее в плечико. Аня соскользнула на пол и потянулась к рубахе. Богданов с замиранием сердца следил за ней, любуясь мягкими, нежными линиями ее тела. Она почувствовала взгляд, обернулась.

— Отвернись! — сказала, краснея. — Бесстыжий!..

16