Кондор улетает

— Я видела, как ты сооружала свой кукольный домик в городе. — Маргарет повернулась на каблуках, глядя на штабеля бревен и досок, на плотников, неторопливо поднимавшихся и спускавшихся по приставным лестницам. — Потребовались годы!

— Не срывай это на мне, — сказала Анна. — Ведь ты злишься на Жоржа.

— Не понимаю, в чем тут дело, — сказала Маргарет. — Даже его семья без ума от меня. Все, кроме него.

— Ну, погоди немного, — сочувственно сказала Анна.

— У меня недурная внешность, я богата, я влюблена в него — так чего же этому сукину сыну надо? Знаешь, я слышала, как его отец задал ему этот самый вопрос, когда они думали, что я их не слышу.

Анна сказала:

— Я думаю, он захочет. Я думаю, ему ничего другого не останется.

К черту любовь, думала Маргарет. Только внутри все ноет, только голова раскалывается, только мурашки по коже бегают от страха, что я все время делаю не то и не так. Я забыла волшебное слово. И лягушка не обернется принцем, потайная дверь не распахнется. И миру вот-вот придет конец.

Когда она вернулась в Новый Орлеан, в отцовский дом, она увидела в гостиной на каминной полке телеграмму.

— Папа, почему ты мне не сказал?

Старик вытянул ноги во всю длину.

— Тебя же не было.

— Вот! — Она протянула телеграмму отцу. Ее глаза сияли так ярко, что казались двуцветными.

— «Нет. Хватит. Жорж», — прочел Старик. — Так что тут такого радостного?

— Он ответил, — сказала Маргарет. — Как ты не понимаешь, он ответил!

Она тут же отправила телеграмму: «Скучаешь без меня?»

Ответа не пришло.

Маргарет не пожелала прислушиваться к безмолвию. Дважды в неделю, по понедельникам и пятницам, она телеграфировала Жоржу Лежье: «Я жду». Одни телеграммы она адресовала на ресторан, другие посылала ему на домашний адрес. Она хотела, чтобы у него дома знали про них.

Она пожелала осмотреть рыбачий домик Роберта.

— Я видела великое творение Анны, а теперь хочу посмотреть твое.

И как-то в пасмурный день они поехали туда. Всю дорогу Маргарет то мурлыкала, то распевала во весь голос «Валенсию».

— Жорж без ума от этой песни.

— Вряд ли при таком исполнении.

— Ты говоришь прямо как папа! — Она высунулась в окошко и громко запела навстречу ветру: — «В моих мечтах всегда, всегда…»

Роберт вел машину спокойно и ровно.

— Вот он, миледи.

Маргарет отбросила волосы с глаз, оборвала пение и посмотрела вперед.

— Не вижу, на что тут смотреть.

— Я ведь не говорил, что тут есть на что смотреть. — Роберт вылез из машины. — Ты сама захотела поехать.

— Поглядим, что внутри. — Она побежала по высокой побуревшей зимней траве и вверх по крутым ступенькам.

Роберт пошел следом подчеркнуто неторопливо, отцепляя репьи от брюк.

— Какой жуткий запах, — сказала Маргарет. — Плесень пополам со свежей краской.

— Я никаких жалоб не слышал.

— Еще бы! — Она прошлась по двум комнатам, внимательно все оглядывая. — Ну и кровать же у тебя! А что росло в цветочных горшках? Тех, на крыльце.

— Какие-то розовые цветы.

— Ты их купил?

— Послушай, — сказал он с раздражением. — Прекрати задираться.

— Боже упаси.

Он со стуком закрыл окно, которое только что открыл.

— Ну ладно, миледи, едем обратно? Или испробуем кровать?

— Едем обратно! — Она взяла сумочку, которую положила на стол рядом с керосиновой лампой. — Я же тебе прямо сказала, только ты не поверил: я просто хотела посмотреть.

Они ехали в молчании. Маргарет развлекалась, считая деревья и встречные машины, а потом откинулась на сиденье и закрыла глаза. Хотела бы я знать, подумала она, — получу я сегодня ответ или нет.

Испуганный голосок, который неотвязно звучал в ее ушах, ответил: у него есть другая. Он женится на другой и пришлет тебе извещение о свадьбе.

Она резко выпрямилась, чтобы заставить замолчать этот голосок.

— Ты сердишься на меня, Роберт?

— С какой стати мне на тебя сердиться?

— Послушай, я бы переспала с тобой — почему нет? Жорж даже не отвечает — как это, по-твоему, должно на меня действовать? Но зачем ты вел себя так, словно все само собой разумеется?

Роберт как будто не слышал ее.

Она поглядела на его тяжелый смуглый профиль.

— Если бы ты не был до того уж уверен…

— Типичная женская логика…

— Я тоже хочу иметь право выбора…

Брать на себя инициативу, выбирать. Как мужчины. А не ждать, не ждать без конца. Самодовольного, распускающего хвост самца. Потому что он мне нужен. Я не хочу, чтобы он был мне нужен.

Взять хотя бы ее отца. Две дочери — и они ему ни к чему. Не тот пол, и делу конец. Не так, так эдак, но ему нужен был сын. И он выдал дочь замуж, лишь бы добиться своего… Что когда-то делали китайцы? Оставляли новорожденных дочерей в диких местах умирать? Сколько этих несмышленых призраков вопит среди гор? Но остается ли младенец младенцем после смерти или все призраки одинаковы? А может, эти девочки оборачивались мальчиками и в смерти обретали то, чего не обрели в жизни… А ее мать? Посвятила всю себя только тому, чтобы произвести на свет младенца мужского пола, но болезнь крови обманывала ее при каждом рождении, и все ограничилось двумя никчемными девочками…

— Она убила себя деторождением, — сказала Маргарет вслух.

— Что? — Роберт посмотрел на нее.