Конан-варвар. Неизвестные хроники

— Да, вижу. Драпировки и занавеси — точно из Пунта. А кровать с балдахином — не иначе в Бритунии делали: отличный дуб. Не-ет, ты уж погоди! — могучая рука остановила порывавшегося было войти юношу, и Конан покачал головой, хмурясь, — Думаю, сейчас самое интересное и начнётся!

— Ч-что — самое интересное?!

— Ну как — что? Ловушки, капканы, волчьи ямы… Ну-ка, посмотрим.

Варвар, отойдя чуть назад, мечом выкорчевал из пола одну из чуть выступавших мраморных плит коридора. Садриддин смотрел молча, уже догадавшись, для чего напарник это делает. «Дурацких» вопросов за эти… Часы? Дни? — он научился зря не задавать.

Плита, брошенная умелой рукой, прогрохотала по мозаичному полу спальни, на полпути к постели вдруг исчезнув в открывшемся в этом полу огромном проёме!

Конан удовлетворённо крякнул:

— Есть одна!

Ещё три плиты, брошенные в разных направлениях, выявили ещё одну яму-ловушку, и поток — на этот раз тарантулов. Которых киммериец, смело вошедший в покой по тропе, проложенной уцелевшими плитами, опять подавил сапогами:

— Экие поганые твари! Не раздавишь так просто: панцири крепкие, как у черепах!

Садриддин, осторожно, бочком, вдвинувшийся в проём, осмотрелся. Осторожно перегнувшись через край, заглянул в ближайшую яму. Его передёрнуло: колья-лезвия с зеркально отполированными остриями и крючьями, словно ухмыляясь, ожидали свои жертвы на глубине пяти его ростов. Глянув же в дальний, самый тёмный, угол комнаты, юноша невольно вскрикнул, рука вскинулась в указующем жесте:

— Конан!..

— Вижу, не слепой. Однако раз гриф не кинулся на нас сразу, значит, его дело — вредить нам как-то по-другому… Сейчас спросим.

— ЧТО?! Ты собираешься…

— Да. Помолчи-ка. И — прикрывай. — Конан и правда, подошёл к грифу, настороженным взором следящим за людьми с насеста в виде узорчато-мозаичного шестиногого столика. Тыкать при этом носком сапога в пол перед каждым шагом киммериец не забывал:

— Приветствую тебя, о почтенная птица. Ты понимаешь меня?

Как ни странно, но ответ прозвучал сразу. Птица словно только вопроса и ждала, чтоб открыть свой страшный загнутый клюв:

— Привет и тебе, чужеземец. Я понимаю этот язык.

Однако продолжения не последовало, и Конану пришлось сказать:

— Прости за невежливость. Я имею в виду, извини, что мы не спросили твоего разрешения, чтоб войти в эти покои. Мы ищем принцессу Малику. Ты не знаешь, где она?

— Ничего, я не в обиде, что вы вошли без спросу. Потому что покои-то — не мои. Они как раз и принадлежали принцессе, пока она ещё жила здесь…

Но её забрал отсюда Ворух.

— Кто такой — Ворух?

— Ах, верно. Вы не можете знать его имя. Ворух — маг, захвативший этот дворец, и живущий здесь… Не знаю уж, сколько лет. Мне кажется, что уже несколько сотен!

— Но кто же ты? Раз не пытаешься напасть на нас, думаю, ты… Не с Ворухом?

— Нет, я — не с ним. Я — кормилица Малики, а в грифа превращена в наказание. За то, что попыталась защитить свою ласточку от грязного и наглого хама!

— Феруза-опа?! — глаза у Садриддина буквально полезли на лоб.

— Да, Садриддин. Не удивительно, что ты меня не узнал. А вот я тебя отлично помню. И серенады, которые ты пел под стеной сада, и верёвку твою глупую, которую стражники унесли, а я — снова выкрала, да через стену перекинула. Чтоб ты, балбес влюблённый, мог спасти свою шкуру, когда настал час обхода!

— Ах!.. Так это вы, Феруза-опа, тогда…

— Да, мальчик. Но смотрю, ты вырос в сильного и упрямого юношу. Да и напарник у тебя — настоящий воин! Вместе вы, может, и достигнете успеха там, где восемь добравшихся сюда смельчаков потерпели поражение. И всё равно: чтоб спасти Малику, Воруха вам придётся убить. Иначе он не выпустит вас отсюда: будь то с принцессой, или без неё.

— А где сейчас Малика?

— Она — на половине падишаха, которую облюбовал для себя новый хозяин дворца. Он там развлекается с ней, унижая, и заставляя делать то, что принцессы никогда не делают: мыть полы, стирать, убирать его покои… Петь и танцевать.

— Ах!.. А как же её ручки — такие изящные и тоненькие!.. Но почему, — У Садриддина снова лицо пошло пятнами, и шея покраснела, — Она не откажется?!

— А как она может? Ведь тогда Ворух убьёт её отца!

— Но ведь Мохаммад шестой…

— Я думаю, что он — спасся, и сейчас всё так же правит в Биркенте. Но Ворух создал настолько правдоподобного двойника, что даже родная дочь — принцесса! — не может его отличить! Вот и старается, чтобы старика не пытали, и не морили голодом.

— Проклятье! Бэл раздери!.. — Садриддин употребил и другие слова, топая, и сжимая в бессильной ярости кулаки, — Мерзавец! Да за одно это!.. Бежим скорее! Где он?!

— Спокойней, юноша. С магом можно справиться только с холодной головой и крепкими руками!

— Прислушайся к совету твоего напарника, Садриддин. Он дело говорит. С разумом, затуманенным жаждой мести и яростью, ты много не навоюешь — падёшь жертвой первой же ловушки. Или Стража.

— Ты… Права… — юноша выдохнул, и разжал кулаки, взглянув на ладони, — И я теперь благодарю Небо за то, что оно послало мне такого… Трезвомыслящего напарника, и тебя, о кормилица моей возлюбленной! Подскажи же, что нам теперь делать?