Конан и день льва

— Это старинный амулет, — сказал старик, — древняя реликвия, передававшаяся в нашем роду из поколения в поколение. Мне он достался от прабабки, незадолго до ее смерти. Кто выковал этот амулет, в какие времена, из какого металла, мне не известно. Возможно, его тайна уходит вглубь тысячелетий, когда еще даже не существовало Валузии, Лемурии и Ахерона. Прабабка говорила, что это амулет Рианноны древней богини врачевания, но насколько это верно, не знаю. Секрет амулета в том, что, если носить его на шее, он защитит от проникновения чужого разума в твои мысли. Как это бывает, ты сама знаешь. Амулет не допустит ничьего постороннего воздействия на твой мозг, но кроме того, он усиливает способность его владельца проникать в мысли других людей. Он обладает и другими свойствами, о которых я до конца не знаю. Носи его внучка, не снимая, и ты всегда будешь чувствовать себя в безопасности.

Дед вскоре умер, но Ингонда, помня его наставление никогда не расставалась с амулетом. Она носила его на груди, пряча от посторонних взглядов, что было не трудно, так как девушка предпочитала одевать платья и кофты, застегивающиеся под самое горло.

Обычно Ингонда не злоупотребляла своей способностью проникать в мысли других людей, так как в ее окружении, в основном, находились бесхитростные крестьяне, которые всегда говорили то, что думали. Но, когда ее дедушка-ювелир из Шамара нанял Дагобера, чтобы сопроводить их в Туарн, она впервые почувствовала и осознала всю мощь амулета. Девушка сразу сообразила, что Дагобер пытается проникнуть в ее разум и силе его воздействия она самостоятельно не могла бы сопротивляться, но амулет с легкостью защищал ее мозг от попыток вторгнуться в него чужого разума и у мага ничего не получилось. Он, правда, не особенно и старался, так как правильно понял, что магией чистого разума Ингонда не владеет. Но Дагобер и допустить не мог, что у малышки врожденная способность к чтению мыслей других людей, которую, к тому же, в ней развил дед.

Ингонда же, в свою очередь, терпеливо выжидала каждый удобный случай, чтобы осторожно покопаться в мозгу Дагобера, который ее совершенно не опасался, и вскоре она уже знала историю его жизни, а также планы, свергнув и уничтожив Нумедидеса, захватить Рубиновый трон аквилонских королей. Не секретом для нее стало и то, что для достижения этой цели он был готов уничтожить любого противника. Чаще других среди своих возможных соперников он вспоминал о Конане. Явившись очевидцем сражения Дагобера с дезертирами, Ингонда сразу поняла, что противостоять ему в искусстве боя никто не сможет, он уничтожит любого, кто встанет на его пути. Но девушке планы Дагобера в общем были безразличны, она не знала ни Конана, ни Троцеро, ни Нумитора, а сам адепт магии чистого разума казался ей вполне благопристойным человеком.

… Между тем, Повстанческая армия повернула на запад и клубящееся облако пыли стало удаляться, пока не пропало вообще из виду. Ингонда ощутила некоторое сожаление, что ей не довелось увидеть Конана и Троцеро, но вскоре, занявшись домашними делами, перестала об этом думать.

Несколько дней спустя до нее дошли слухи, что повстанцы разбили свой лагерь в двух лигах отсюда. Об этом сообщили заезжие жители соседних сел, от которых она узнала, что по слухам, повстанцы готовятся к решающей битве с королевскими войсками, которые уже заняли позиции на Леодегарийской равнине. Прошло еще некоторое время и стало известно, что армия Конана тоже выступила в поход, оставив у себя в лагере небольшой по численности гарнизон.

Нельзя сказать, что Ингонду вообще не интересовал исход битвы Повстанческой армии с войском Ульрика и Нумитора, но во владениях графа Сервия Неро местные жители особых притеснений не испытывали. Налоги, установленные королем, конечно, были чрезмерными, но граф не позволял баронам допускать злоупотреблений по отношению к вилланам и они, лично свободные люди, платили в казну ровно столько, сколько было положено согласно королевским указам. Но многим была памятна ужасная судьба графа Имируса и в Туарне опасались как бы то же не случилось и с Сервием Неро, поэтому симпатии народных масс были полностью на стороне повстанцев. Ингонде об этом было хорошо известно, так как, обладая способностью проникать в мысли других людей, она прекрасно знала их настроения, заветные думы и чаяния. Возможно, поэтому и у нее формировалось убеждение, что правда на стороне повстанцев и мириться с безумным королем-тираном и кликой его приспешников, дальше нельзя.