Кон

Тимур закрыл глаза. Ему показалось - на секунду; когда он поднял веки, оказалось, что Борис смотрит на него с недоумением и ужасом.

- Боря, - сказал Тимур. - Хочешь, я найду для твоей мамы сиделку? С медицинским образованием?

- У меня денег...

- Совершенно бесплатно? Хочешь?

- Тима...

- Боря. Осталось три дня. Мы не можем делать прогон без тебя. Мы не можем.

- Но мама...

- Я же сказал, что приведу сиделку.

- А если ей станет хуже? - В глазах Бориса мелькнула тень истерики. - А если... я же не смогу жить! Я же...

Тимур взял его за воротник. Притянул к себе, к самым глазам:

- Ей не станет хуже. Ей будет лучше, это я тебе говорю! Я найду самую лучшую в городе медсестру. Я оплачу лекарства... Я найду профессора, и он бесплатно будет с ней сидеть! Всего несколько часов, с одиннадцати до пяти утра! Ну как, согласен?!

Борис молчал. Хватал воздух ртом, как рыба.

***

- Тима, ты не забыл о своем обещании?

- Я разве что-то обещал, мама?

Длинная пауза.

- Ты обещал позвать меня на генеральный прогон.

- Нет. Я не обещал. Ты просила, чтобы я обещал, но я...

- Тима. Послушай... Нет, не слушай. Не слушай никого, только себя... шагай через меня, шагай через всех... ради искусства... оно того стоит... если Кон оценит тебя - все простят тебе... всё простят... даже те, через кого ты переступил...

- Мама, отдай бутылку. Ну отдай! Тебе нельзя больше!

- Господи, как мне тяжело. Знать все наперед - и ничего не уметь объяснить... Я знаю. И не могу убедить тебя. Тим, я приду на прогон, восемнадцатого, утром. И ты не сможешь помешать мне. Кон меня знает, он знает, что ты мой сын, он меня пропустит.

***

Начало ночной репетиции назначено было на одиннадцать ноль-ноль. Во всем здании клуба никого не было. Дремал вахтер в запертой прихожей, на сдвинутых стульях; покачивались на сквозняке бумажные гирлянды, непременный атрибут всех смотров самодеятельности.

- Который час?

- Одиннадцать сорок...

Тимур и Дрозд дежурили у входа, чтобы сразу услышать, когда Кирилл постучит в запертую стеклянную дверь. Но минуты шли, а Кирилла не было. Без десяти двенадцать.

- Спокойно, Тим. Все бывает. Я в Кирюшку верю. Он придет.

Ноль часов две минуты. Ноль часов, тридцать минут... В холле появилась Вита. Молча протянула карамельку Тимуру и еще одну - Дрозду. Ноль часов сорок минут.

- Я его видела сегодня... то есть вчера вечером. Он был веселый, никакого намека... даже мысли не было, что он может не прийти!

Тимур молчал. Еще в одиннадцать десять младший брат Кирилла, с которым Тимур говорил по телефону, утверждал, что тот пошел на репетицию. И уже давно.

- Иди к ребятам, - сказал Тимур Вите. - Возьми у меня в сумке термос с кофе, литровый такой, знаешь...

- Ага, - деловито обрадовалась Вита.

Вахтер храпел. Ноль часов пятьдесят девять минут... Тихий стук в стеклянную дверь. Они вскочили одновременно - Тимур и Дрозд. Осторожно, чтобы не разбудить вахтера, вынули железную скобу, соединявшую ручки дверей; Кирилл вошел странно, боком, надвинув на глаза вязаную лыжную шапочку.

- Кир?!

- Руку сломали, - сказал Кирилл, будто извиняясь. - Тим... Это ничего. Руку сломали, но ведь не ногу же... А морду гримом залеплю, ничего и не видно будет... А сотрясения, сказали, нет... Только руку сломали... Такая шобла, человек пять...

Под правым глазом Кирилла растекался синяк. Щека расцарапана, губы разбиты; правая рука висела на перевязи, в лубке, и видны были синие, перепачканные гипсом пальцы. "Отказаться можно в любой момент, я не обижусь. В любой момент, до третьего звонка..."

Тимур без сил опустился на скрипучий стул.

- Кирюха...

- Я в травмопункте был, - сказал Кирилл. - Сказали, сотрясения-то нет... Это же классно, Тим. Было бы сотрясение - я не играл бы, наверное... А так я могу играть. Подумаешь, мой Писатель будет в гипсе... Это даже интересно. Все подумают, что это такое художественное решение. Или можно гипс снять, а после премьеры надеть... Ты слышишь меня, Тим?

Тимур молчал. Перед глазами у него плыли цветные пятна.

***

Днем семнадцатого числа они провели последний прогон на сцене Народного клуба. Администраторша, которую никто не звал, явилась сама и уселась посреди пустого скрипучего зала.

- Поразительно, - сказала она потом, отловив Тимура в коридоре. - Я думала, это классика...

- А это и есть классика, - сказал Тимур.

Администраторша недоверчиво покачала головой:

- Какая же это классика? Она же не скучная!

***

Ночь с семнадцатого на восемнадцатое Тимур опять не спал. Знал, что надо быть в форме; проглотил даже снотворное, но ядовито-желтая таблетка ухнула, будто в прорву, безо всякого эффекта. Он сидел на кухне над какой-то книгой - но читать не мог; смотрел на строчки и слушал, как ворочается в своей спальне мама. В семь часов он вышел из дому - мама была еще в постели. В половине восьмого к зданию Народного клуба подъехал крытый грузовик; Тимур проследил, чтобы декорации грузились аккуратно и ничего из реквизита не было забыто. В половине девятого декорации разгрузили у Кона.