Компонент

Потом она найдет птицу и спрячет монеты, которые заработает сегодня, вместе со вчерашними где-нибудь на зиму. А потом – обратно на торфяные болота, где должна жить птица.

Она спрашивает женщину, хлопающую белье о камень, как пройти к кузнице.

Идет на окраину городка, хотя дыма нигде не видно.

Кузня даже не освещена.

Шесть часов-то давным-давно пробило!

Поэтому девочка влезает через окно с тыла – окошко маленькое, но она такая худышка – и при помощи своих кремней поджигает мох и палочки. Она находит место, где этот кузнец хранит обрезки. Перебирает их. Рукам радостно вернуться к жару, и они сами выполняют работу, так что ей даже не нужно их просить.

В ярости прибегает он в полдень: сквозь музыку собственного молота она слышит, как он врывается. Он вламывается в дверь с поднятой рукой и куском железа в ней, готовый ударить вора и захватчика.

Потом видит ее.

Маленькую девочку.

И останавливается.

Он берет у нее изделие, над которым она работает. Осматривает то место, где старое лезвие соединяется с новым. Затем снова смотрит на нее.

«Ты лошадница? – говорит он. – Шеклокова?»

«А если так?» – говорит она.

«Сказали, ты умерла», – говорит он.

«Я не такая, – говорит она. – Я живу в блаженном достатке бродяги, хоть изредка голодаю и мерзну».

По его лицу заметно, что такие речи ему не по душе. Не все же кузнецы – Шеклоки.

Возможно, это из-за нее лошади ушли от него к Шеклокам.

В некоторых местах лучше быть неизвестной, чем слишком известной. Теперь у нее в городке узнают, что она еще жива, и те, кто думал, что убил ее, придут и попытаются сделать это снова.

Кузнец заставляет ее снять с себя его фартук. Он ведет ее, держа за плечи, к двери высокого дома в центре городка. Они ждут, пока один за другим отопрутся все замки от верха до самого низа двери.

«Ты выступаешь с бродячими артистами, – говорит надсмотрщик. – Ты пела про странную весть».

Вид у него изможденный, будто он пьян или только что проснулся.

Потом она вспоминает, что видела его на ярмарке.

Тогда он дал ей монетку, ожидая от нее прелюбодейства.

Она взглянула на монету у себя в руке, затем вытянула другую, словно собираясь взять его за руку. Он протянул руку, она взяла ее, повернула ладонью кверху, раскрыла и положила в нее обратно монету, которую он ей вручил. Сомкнула над монетой его пальцы и сказала, что не торгует собой.

«Ну, так черт бы тебя на хер побрал», – сказал мужчина (надсмотрщик, как она теперь знает).

«Лучше уж на хер к черту, чем к тебе», – сказала она, а жонглерша и ее бродячие друзья обступили девочку и насмешками прогнали его.

Надсмотрщик говорит теперь кузнецу поверх головы девочки, что, оказывается, путешественники, с которыми девочка выступает, разыскиваются в связи с разнообразной крамолой.

Оказывается, они призывали к беспорядкам и насилию, говоря людям, что закон о бедных принят для того, чтобы люди оставались бедными. На рыночной площади чуть ли не бунт поднялся, когда батраки с ферм стали жаловаться, что им мало платят, по крайней мере, жаловались те, кто мало выпил и мало потрахался, а все, кто натрахался и напился вдоволь, вовсе не возмущались.

Натрахался вдоволь.

Девочка понимает, что она в беде.

«Она их роду-племени, – говорит надсмотрщик.

«Нет, она не бродячая», – говорит кузнец. – Она училась ремеслу. И обладает мастерством».

«Я не из их племени, – говорит девочка. – Я познакомилась с ними вчера, случайно, и они были добры ко мне. Я могу передать вам обоим текстуально, что говорил вчера вечером сказочник».

Они не ожидали услышать от нее слово «текстуально». Оба пялятся на нее, словно в шоке.

«Как веско и убедительно он вещал, – говорит она, – изрекая истины и ставя под сомнение власть людей, которые сегодня здесь очень сильно на это разозлились».

Этот речистый, по ее выражению, человек, друг жонглерши, ихний сказочник, оставался в той же женской одежде, в какой он разыгрывал перед толпой на ярмарке историю о женщине, которая переправляется через реку, чтобы попытаться разбудить душу мертвого ребенка, якобы там похороненного.

В этой истории женщина ищет своего умершего ребенка. Она так отчаянно стремится найти его, что пересекает всю страну из конца в конец, вызывая души всех давно умерших детей и проверяя, нет ли среди них ее мальчика. Она пока что его не нашла и чуть не помешалась из-за того, что ищет и не находит. Но вызываемые ею души детей воспаряют в небо, выкрикивая ей благодарности, словно птицы.

Мужчина на помосте превращается в женщину, бьющую палкой по расплющенной бронзе. Душа ребенка воскресает под звуки ударов. Женщина переправляется через реку на лодке вместе с паромщиком и святым, – причем оба они боятся, что эта женщина сумасшедшая, – к тому месту, где покоится под землей ребенок. На сей раз это ее ребенок.

Она чуть не испускает дух, видя, как мертвец поднимается из земли.

Но ребенок не зависает на месте, а все поднимается и поднимается в воздух и парит надо всем, словно солнце.