Компонент

Оставляет ли она в холодные месяцы мир, населенный людьми, чтобы пойти и встать на берегу, где собираются птицы, похожие на ее птицу, чтобы посмотреть: вдруг одна из них поднимет голову, повернет ее, покинет стаю и бесстрашно направится к ней?

Я не буду рассказывать вам, что случилось в самом конце с девочкой, помимо того, что она пошла путем всех девочек.

Это же касается и птицы: ничего, кроме того, что в самом конце она пошла путем всех птиц.

Если хоть что-то из этого когда-нибудь происходило, если кто-то из них вообще существовал.

Так или иначе, вот они обе перед вами.

А теперь на краткий, как вспышка от искры, миг перенесемся в 1930-е годы, в Ирландию:

девочка, которая станет моей матерью, наконец-то пришла к дому врача. Она стучит в огромную закрытую дверь.

Кто-то открывает одну дверь за другой по ту сторону закрытой двери, а затем открывает входную.

Это экономка.

Она смотрит с верхней ступеньки на мою мать, переминающуюся с ноги на ногу.

– Чего тебе?

– Нам нужен врач для моей сестры, пожалуйста.

– Деньги есть?

– Денег нет.

Экономка говорит ей, что врач ужинает и его нельзя беспокоить. Она обещает передать врачу.

Когда моя мать добралась домой, сестра уже умерла.

Этот врач приходит на следующий день поздно вечером. Он говорит матери и отцу моей матери: если они кому-нибудь скажут, что он не пришел тотчас же помочь их девочке, он донесет властям, что они мятежники.

Два дня спустя им приходит счет за визит этого врача.

Эту последнюю часть истории рассказывает мне отец.

Раньше я об этом не знала.

Он рассказывает запинаясь, урывками, и так, будто долго ждал.

Я звоню по телефону, который держу перед собой, виртуально навещая его в больнице из своей кухни. Сначала со мной говорит врач в маске и с лицевым экраном. Она говорит, что он по-прежнему в критическом состоянии, но дела уже гораздо лучше. Я благодарю ее. Затем Виола в маске и с лицевым экраном ставит перед ним больничный айпад. Я благодарю ее. Я благодарю их за все, поскольку в целом и в частности все это какое-то чудо.

Теперь он обсуждает сквозь маску с айпадом – со мной – такую близкую мне историю, о которой я даже не догадывалась.

– Значит, они все же были мятежниками? – спрашиваю я после его рассказа.

– Были?… – говорит он.

Он закрывает глаза и щурится. С ответами у него пока еще туговато.

Меня передергивает от собственной тупости. Я беру телефон и снова показываю ему собаку в корзине.

– Ужасно хочет гулять, – говорю я. – Поведу ее, как только смогу.

– Значит, пока еще у меня, – говорит он. – Это хорошо. Будь как дома.

Так мы и начали разговор несколько минут назад: я показала ему собаку на подстилке, собака услышала его голос, встряхнулась, а затем озадаченно уставилась в телефон. Он сказал: ты пока еще у меня, это приятно, я сообщила ему о нежданных гостях у меня самой, и он сказал:

– В гостях. Гостеприимная ты моя. Оставайся у меня. Будь как дома. В гараже консервы. Тунец, бобы, кукуруза. Угощайся. Бекон. Суп и фарш. Морозилка. Мой посуду. Мой как следует. Проверяй, чтоб чистая была. Вытирай. Буфет. Делай все по порядку.

Я пообещала ему, что буду вытирать все поверхности дочиста, и сказала, что приду его проведать, как только буду уверена, что я негативная, и он сказал:

– Негативная. В изоляции. Да. Это я виноват. Все из-за меня. Мать ни при чем. Я был не тот человек. Не то время. Никакого выхода. Это я виноват.

– Не мели чепухи, – сказала я.

– У нас не было выбора, – сказал он. – Особенно у матери. У нее не было выбора.

Тогда-то он и рассказал мне обрывками фраз историю о моей матери и враче.

Теперь он скашивает взгляд туда, где видит меня на экране, то есть смотрит не на меня, а вниз и вбок, качает головой и говорит:

– Унесся в мечтах о феях.

– Ты уже вернулся, – говорю я.

– Снилось, что ты здесь, – говорит он. – Ты что-то мне рассказывала.

– Это было наяву. Я рассказывала. Это бы не сон, – говорю я.

– Потом я сидел на птице, – говорит он. – Или это была спица? Вцепился в нее изо всех сил. Держал за шею. Изо всех сил! Мы летели высоко над деревьями. Как чудесно! Я видел крыши… крыши… Ну, ты знаешь… Домов, что я построил. Видел их сверху.

На экране моего телефона появляется еще и Виола.

– Еще две минуты, мистер Грэй, – говорит она. – Еще две минуты, Сэнд.

– Расскажи мне, – говорит отец.

– Что тебе рассказать? – говорю я.