Комплекс хорошей девочки

– Ничего не могу с собой поделать, чувак. Это меня гложет. Почему это должна быть одна из них? Ты мог бы ткнуть в любом направлении и наткнулся бы на десяток цыпочек, которые готовы ради тебя упасть на колени.

– Не знаю, что тебе сказать. Она другая. Если бы ты дал ей шанс, то понял бы это.

Нет никаких веских причин, по которым мы с Мак должны быть вместе. Я не могу придумать ни одной. И, черт возьми, может быть, у нас ничего и не получится. Она упрямая, самоуверенная заноза в моей заднице. Но она также великолепна, забавна, непосредственна и амбициозна. Оказывается, это мой тип. Она сводит меня с ума. Я никогда не встречал девушку, которая оставалась бы в моей памяти дни и недели после того, как я ее увидел. Она словно у меня под кожей. И, несмотря на то, что мы совершенно разные, она понимает меня так, как немногие другие.

Ну, а если я обманываю себя, если вся эта затея рухнет, значит, так тому и быть. По крайней мере, я попытался.

– То есть мне тебя не отговорить? – спрашивает Эван, и его решимость медленно испаряется.

– Я прошу тебя как брата – прими это.

Он обдумывает мои слова. Слишком долго, по-моему. Впервые в жизни мы находимся на противоположных сторонах, и я должен задаться вопросом – не слишком ли много в нем враждебности, не слишком ли много ярости по отношению к клонам, чтобы вернуть его на мою сторону.

Эван снова вздыхает и поднимается со скамейки.

– Ладно. Думаю, от самого себя тебя не спасти. Я отступлю.

Я принимаю позицию Эвана, и отныне мы считаем ситуацию замятой.

Вернувшись на вечеринку, я отправляю его домой на машине Аланы, чтобы убедиться, что он доберется туда в целости и сохранности, пока я отвезу Мак в ее общежитие.

– Я сожалею об этом, – говорю я ей после нескольких минут молчания. Она смотрит в пассажирское окно, глубоко задумавшись, что меня невероятно волнует. – Это не имело к тебе никакого отношения. У моего брата слишком много неуместного гнева.

– Братья не должны драться.

Я жду, не уверенный, будет ли она продолжать. Мое беспокойство усиливается, когда я понимаю, что Мак больше ничего не говорит.

– Поговори со мной, Маккензи. – Мой голос звучит немного хрипло.

– Что, если это плохая идея?

– Это не так.

– Да неужели. – Я замечаю краем глаза, что она смотрит на меня. – Не хочу стать причиной вашей размолвки. Это плохо для всех. Ты не сможешь быть счастливым, пока он расстроен, а я не смогу быть счастливой, потому что расстроен ты. Все в проигрыше.

Это и есть причина, по которой Эван должен уже покончить со всем своим дерьмом и позволить нам просто жить. Маккензи совсем не такая, какой он себе воображает, и если бы он понял ее, то осознал бы, как был несправедлив.

– Эван переживет.

– А что, если нет? Такое нельзя держать внутри себя.

– Не беспокойся об этом, Мак. Серьезно.

Меня не волнует, если моему брату не по душе эта ситуация, главное, чтобы он вел себя хорошо рядом с Мак и держал свои комментарии при себе. Я всю свою жизнь жил ради нас с Эваном. Но это я хочу оставить только для себя.

Очевидно, я не слишком преуспел в том, чтобы развеять ее сомнения, поскольку она издает совершенно страдальческий стон.

– У меня нет никакого желания вставать между тобой и твоим близнецом, Купер.

Я гляжу на нее. Сурово.

– Я сделал свой выбор. Хочу, чтобы мы были вместе. Эван смирится.

В ее взгляде мелькает горечь.

– Что это вообще значит – быть вместе? Знаю, ранее мы решили, что встречаемся, и я думала, что согласна с этим…

– Ты думала? – рычу я.

– Но потом мы пошли на вечеринку. Ты видел, как все пялились на нас? Нет, пялились на меня. Будто мне там не место. А та девчонка? Хайди? Она чуть не заморозила меня своим взглядом. А еще я слышала, как какие-то девицы назвали меня богатеньким снобом и сказали, мол, мое платье просто нелепо.

– Почему это твое платье нелепо?

На мой взгляд, ее короткое желтое платьице выглядит до нелепого сексуально.

– Потому что это Живанши[45], и мне кажется, никто не надевает платье за тысячу долларов на домашнюю вечеринку? – Щеки Мак краснеют от смущения. – Большинство моей одежды покупает ассистентка мамы. Если ты еще не заметил, мне плевать на моду. Я ношу джинсы и футболки. – Ее голос звучит все более мучительно. – Я надела это тупое платье только потому, что оно милое, летнее и достаточно короткое для того, чтобы свести тебя с ума.

Я борюсь со смехом, а также принуждаю себя не отвешивать комментарии по поводу того, что дерьмовая желтая фабричная тряпка, едва прикрывающая ее великолепное тело, стоит целую штуку баксов.

– Но, может, это выглядело так, будто я кичилась своим богатством? Не знаю. Я и не пыталась. Я знаю лишь то, что никто не хотел меня здесь сегодня видеть.

– Я хотел.

– Ты не считаешься, – бубнит она.

Я тянусь к ней и, взяв ее за руку, сплетаю наши пальцы вместе.

– Я единственный, кто считается, – поправляю я.

– Они тоже считаются, – спорит Мак. – У тебя целая компания друзей, и все вы знаете друг друга целую вечность. У меня вроде как двое друзей, одна из которых моя соседка по комнате, которой я должна нравиться по определению.

Смех все-таки вырывается из меня.